Полицай Анискин
10 августа 2010, 10:15 Мне нравился дядя Степа. В этом долговязом было много доброты. Детский разум соглашался считать его образцовым милиционером. Позже я размышлял, почему советским мультипликаторам позволили создать такого мягкотелого персонажа. Товарищи ведь допустили серьезную идеологическую ошибку.
Впечатления от мультфильма усиливали примеры из реальности. В соседнем подъезде жил сын казахских степей – атлант двухметрового роста. Почти каждый вечер он сидел на лавочке и рассказывал о службе. В историях не было даже намека на героизм – так, мелочи: за тунеядцами гонялись, воров ловили, наркоманов перевоспитывали. Запомнились выглаженная форма, начищенные ботинки 45-го размера и командный голос. Вот, силища, думал я, когда хрустели пальцы тех, с кем он здоровался! Такая у него была забава – демонстрировать мощь рукопожатия. Этого хватало для того, чтобы пользоваться всеобщим почетом и уважением.
В начале 90-х он сделал выбор в пользу коротких, но жирных кредитов, которые оправдывали проснувшуюся страсть к героину и дорогим автомобилям. Его перестали бояться и в глаза называли "мент поганый".
В то время ментов на улицах бродило больше, чем милиционеров, а в детских снах дядя Степа уступил место Робокопу и другим героям видеофильмов. Казалось, что эти экранные полицейские честнее и правдивее тех, кому мы привыкли в настоящем приписывать миссию защитника слабых. Благодаря сотням однотипных сюжетов Голливуда ковалось представление о неподкупном служителе закона, для которого жестокость - всего лишь метод борьбы с бандитами, а не мировоззрение и стиль жизни. Иногда, конечно, полицию разоблачали. В замечательном фильме Сидни Люмета "Серпико" герой Аль Пачино – бесстрашный коп, вступивший в конфликт с коллегами-коррупционерами. Или в саге "Однажды в Америке" показано, как можно шантажировать продажного шефа полиции. Но все же эти истории не вписывались в концептуальное содержание большей части кинопродукции, поставлявшейся из-за океана.
Образ американского полицейского, как правило, социально успешного и довольного выбранной профессией, вступал в противоречие со свидетельствами нашего быта - бедным участковым, ютящимся с молодой женой и ребенком в общежитии.
Можно, конечно, сколько угодно рассуждать о падении авторитета и ослаблении власти правоохранителей, родстве с криминалитетом и коррумпированным чиновничеством, социальном изгойстве рядовых сотрудников. Подумаешь, сермяжная правда, кем ее увидишь. Как и не нуждается в дополнительных доказательствах мнение о том, что милиция выполняет полицейские функции – подавляет инакомыслие по всем фронтам, начиная с идеологического, заканчивая политико-экономическим.
Понятие "полицейское государство" предполагает верховенство дубинки над законом, а также возможность использовать эту дубинку в хозяйственных конфликтах и устрашении политических противников. Поэтому сейчас рядовые граждане, общаясь с милиционерами, чувствуют себя в роли заложников Кунсткамеры. Россиян сделали вечными потерпевшими, которым позволено клеймить "ментовский беспредел" в тишине кухонь и в Интернет-дневниках.
Получился архетип коллективного уродства: все грязное и непотребное, что мы встречаем в реальности, есть в милиции. И майор Евсюков – это только самый громкий, да к тому же раскрученный пример социальной болезни. В толще милицейской популяции подобных индивидов достаточно, чтобы держать население в постоянном страхе.
Вспомните, читатель, когда вы в последний раз произносили с гордостью: "Милиционер!"? Забыли? Действительно, это слово вышло из обихода, его нынче используют лишь в официальных документах. И не только из-за победы жаргонизмов (это все-таки следствие), а из-за того, что милиция окончательно перестала соответствовать своему названию и предназначению – быть органом власти, созданным самим народом и для народа.
Реформа МВД, затеянная федеральными властями, дала карт-бланш на общественную критику милиции. Возникла даже мода на разоблачения преступной деятельности правоохранителей. Это должно было служить очищению, а также способствовать возвращению доверия к органам. Эффект оказался противоположный: снятие барьеров спровоцировало серию трагических инцидентов по всей стране – вроде гражданской войны в миниатюре. Стрельба по милиционерам стала таким же распространенным явлением, как сериалы для домохозяек на центральных телеканалах.
Катастрофу призван предотвратить проект закона "О полиции", смысл которого содержится в названии глав – "Беспристрастность", "Законность", "Открытость и публичность". Революционная инициатива президента РФ Дмитрия Медведева заслуживает уважения: впервые в современной истории граждан вовлекли в широкую дискуссию о том, по каким правилам должны функционировать органы внутренних дел.
Законопроект получился сырым. В нем так много смешных и грустных одновременно несуразностей. Вот только некоторые из них: "деятельность полиции, ограничивающая права и свободы граждан, немедленно прекращается, если достигнута законная цель или выяснилось, что она не может или не должна достигаться таким образом". Очень расплывчатая формулировка, оправдывающая незаконные действия и дающая полицейским право на ошибку.
Или: "Сотрудник полиции должен проявлять терпимость и уважение к обычаям и традициям народов России, учитывать культурные и иные особенности различных этнических и социальных групп, конфессий, способствовать межнациональному и межконфессиональному согласию". Понимаю, либеральные ценности, но как с такими рекомендациями будут трактоваться похищения невест или танцы с ножами на площадях? Что это – киднеппинг и хулиганство или просто особенности национальной культуры, к которым полицейскому следует выказывать деликатное почтение? А вдруг какой-нибудь полицай Анискин еще и в пляс пуститься, кинжалом начнет размахивать? Вот это будет, наверное, образец настоящего полицейского, пекущегося о дружбе народов. Если говорить серьезно, то закон в этом смысле подменяется попыткой задокументировать иллюзию межнационального мира, которого в России давно нет.
Закон ограничивает Анискина в свободе слова. Ему запрещено "допускать публичные высказывания, суждения и оценки, в том числе в средствах массовой информации, в отношении деятельности государственных органов и их руководителей...". Что ж, хорошая страховка от продолжателей дела Дымовского. А если полицейскому захочется похвалить начальство? Тоже не положено.
Компенсация за молчание будет щедрой. Закрыв полицейскому рот, ему развязали руки. Трепещите, несогласные, расправа за крамолу будет жестокой! "Групповые действия, нарушающие работу транспорта, средств связи и организаций" (проще говоря, перекрытие движения) влекут за собой применение электрошокеров (очень больно; испытано на себе), резиновых дубинок, слезоточивого газа, бронемашин, водометов, собак без намордников, светозвуковых устройств и др. "Шахтеры, вы еще волнуетесь? Тогда мы едем к вам. На бронемашинах, разумеется", - сказал бы наш собирательный полицай Анискин.
В качестве утешительного приза бунтовщикам закон обещает: "запрещается наносить человеку удары палкой резиновой по голове, шее и ключичной области, животу, половым органам, в область проекции сердца, а также многократно наносить удары в одно и то же место; не допускается применение водометов при температуре ниже нуля градусов Цельсия". И не знаешь, право, почему в минусовую температуру не хотят водометы использовать. Из гуманистических соображений или боязни вывести технику из строя – а вдруг вода в резервуаре замерзнет?
Конечно, в проекте прописаны не только репрессивные функции правоохранительной системы. Много здесь и демократических принципов. Например, требование сообщать о доходах и имуществе как самого полицейского, так и членов его семьи – супруги и детей. Участкового обязали "отчитываться перед гражданами, проживающими в соответствующем муниципальном образовании". Полицейскому предписано "принимать и регистрировать заявления, сообщения и другую информацию о преступлениях и иных происшествиях, в том числе в форме электронного документа". Наконец, "мнение граждан о деятельности полиции является одним из основных критериев официальной оценки ее работы".
Последний тезис дарует россиянам право на сочинительство эпитафии полиции. Закон, да и в целом реформа вряд ли сразу изменят отношение к органам МВД. Потребуются годы, за которые вчерашние милиционеры своими поступками успеют породить новый жаргон. На смену "ментам" придут "полицаи". И кто знает, какой монстр будет более милосердным к беззащитным – бывший товарищ милиционер или нынешний господин полицейский?
Будьте оптимистами – требуйте невозможного! Если законопроект примут с "гражданскими" поправками, у будущих поколений полицейских появится шанс стать героями детских снов, какими были для меня дядя Степа и милиционер из соседнего подъезда.
http://www.vzsar.ru/blog.php?post_id=64