Учитель года, букофф дох@я!
УЧИТЕЛЬ ГОДА
- А сейчас, господа преподаватели, разрешите назвать имя того, кто, по единогласному решению комиссии, признан лучшим учителем прошедшего года. - Директор школы Александр Андреевич, близоруко щурясь, осторожно вытянул двумя пальцами из распечатанного конверта прямоугольник плотной бумаги с написанной фамилией счастливчика. - Попова Клавдия Ивановна! Приветствуем Учителя года!
Под нестройные хлопки учительского коллектива Клавдия Ивановна поднялась на сцену школьного актового зала. Директор вручил ей диплом о награждении почетным званием, пожал маленькую пухлую руку, потом судорожным движением поднес ее к губам и неловко поцеловал. Клавдия Ивановна крепко сжала заветный диплом, срывающимся голосом попыталась сказать несколько слов о том, что это почетное звание - заслуга всего коллектива школы, прослезилась, и, махнув рукой, ушла со сцены. На этом торжественная часть закончилась.
Идея проведения конкурса на звание “Учитель года” принадлежала директору. Александр Андреевич был, наверное, самым молодым директором школы во всем районе. Назначенный на эту должность всего полгода назад (а награждение происходило во второй декаде января), Александр Андреевич внес в тихое болото школьной жизни множество перемен. Одной из них и было проведение конкурса в лучших традициях социалистического соревнования. Новый директор только-только разменял четвертый десяток лет, в школе никогда не работал, но был известен в кругу учителей—новаторов, как разработчик многочисленных прогрессивных методик обучения, никем, впрочем, на практике не проверенных. Однако их автор защитил докторскую диссертацию и работал бы до старости лет на кафедре института, но в силу каких-то интриг был оттуда переведен в школу небольшого районного центра. “Господа преподаватели! - говорил он с чувством на педсоветах, мечтательно глядя куда-то в даль, - процесс обучения безнадежно устарел. Мы обязаны в корне изменить всю систему образования”. За это навязчивое желание все разрушить и за режущее слух учителя обращение “господа преподаватели” весь коллектив проникся к новому руководителю тихой ненавистью, никогда, впрочем, не высказываемой вслух. Справедливости ради стоит отметить, что практически все новаторские начинания его не доходили до логического завершения, тихо умирая в болоте размеренной школьной жизни, категорически отрицающей любые перемены.
Единственной идеей, нашедшей сторонников в коллективе, было проведение вышеупомянутого конкурса, победитель которого, впрочем, не получал никаких привилегий и материальных благ. Подтверждением же почетного звания был красочный диплом, выполненный в лучших традициях застойного времени с профилем вождя и гербом “Союза нерушимого”. Получив сей раритет, Клавдия Ивановна опять-таки прослезилась, и пригласила всех присутствующих к себе домой, чтобы отметить радостное событие.
По дороге до скромной двухкомнатной квартиры, в которой родилась еще мать Клавдии Ивановны, учительский коллектив значительно поредел. Кто-то совсем не употребляет спиртных напитков (здоровье уже не то, знаете), у кого-то дома супруг ждет и волнуется (бывает и такое), кто-то просто тяготится обществом пожилых дам (а именно они и составляли большинство коллектива). Осталось, в конечном счете, человек пятнадцать, да и те с трудом разместились за столом. Коллектив был дружный, и праздники обычно отмечали весело, с песнями и танцами под магнитофон. Заканчивались такие вечеринки рано, однако на этот раз, когда веселье уже стало затихать, и гости начали выразительно поглядывать на часы, поскольку приближалась полночь, сестры-близняшки Ирина и Марина, работавшие учителями начальных классов, вспомнили, что наступило самое лучшее время для гаданий. Все дружно ухватились за эту идею и решили проникнуть в тайны грядущего.
Однако осуществить эту идею на практике оказалось совсем не просто. По-настоящему гадать никто из присутствующих не умел, а к сжиганию бумаги перед пламенем свечи и выливанию в воду расплавленного воска решили не прибегать. Учитель литературы попыталась вспомнить известное стихотворение о том, как в крещенский вечерок девушки гадали, но и там ничего полезного не почерпнула. Когда все уже отчаялись и решили забыть о гаданиях, подал голос физрук бывший боксер-тяжеловес, выступавший в прошлом в подпольных профессиональных боях и не сумевший вернуться на ринг после тяжелого нокаута. Все старшеклассницы были в него влюблены, а мальчишки его боготворили и называли за глаза уважительно Тайсоном.
“А почему бы нам не покрутить блюдце?” - спросил он задумчиво. Предложение было поддержано всеми, но никто не знал всех тонкостей ритуала. Тогда Тайсон, взяв инициативу в свои руки, занялся приготовлениями. Он нашел большой лист бумаги, соответствующим образом его расчертил, поставил в центре комнаты круглый стол и торжественно принес старинное блюдце из настоящего фарфора. Выключив свет, зажег свечу. “Кого будем вызывать?” - спросил он, закончив приготовления. Клавдия Ивановна бросила быстрый взгляд на висящий на стене в гостиной портрет своего отца, переснятый с нечеткой фотографии времен гражданской войны. Бравый красноармеец Иван Попов, лихо подбоченившись, глядел с него грозным взглядом и сжимал шашку, подаренную самим Буденным. “Будем разговаривать с моим отцом", - с уверенностью в голосе сообщила Клавдия Ивановна, и действие началось.
От легкого сквозняка пламя свечи слегка подрагивало, отбрасывая на стены зловещие тени. Даже тем, кто не верил в гадание, стало жутко и неуютно. Взявшись за руки, прошли три раза новогодним хороводом вокруг стола, торжественно повторяя трижды магическое заклинание: “Дух Попова Ивана Антоновича, приди к нам!”. Затем перевернули блюдце, и сеанс начался. Клавдия Ивановна и Тайсон встали друг напротив друга к столу и, чуть прикасаясь кончиками пальцев к блюдцу, застыли в напряженном ожидании. Теперь полагалось спросить, появился ли таинственный гость, но никто не решался это сделать. Наконец, Тайсон срывающимся от волнения голосом задал вопрос. Не успел он закончить фразу, как блюдце рывком сдвинулось, и коряво начерченная стрелка указала на слово “Да”. Все тихо ахнули.
“Ты согласен отвечать на наши вопросы?” - Тайсон, похоже, испугался не меньше остальных. Блюдце, описав неровный круг, снова показало “Да”.
“Проверьте его”, - обратился Тайсон к хозяйке дома. Раньше, объясняя правила гадания, он с важным видом поведал, что иногда вместо вызываемого появляется какой-нибудь дух-шутник, который только морочит голову. Чтобы его вовремя выявить, нужно задать вопрос, ответ на который может знать только вызываемый дух. “В каком году ты родился?” - спросила Клавдия Ивановна первое, что пришло в голову. Блюдце рывками показало цифры: 1-9-0-2. 1902 год. Хозяйка, отвечая на вопросительные взгляды, утвердительно кивнула головой.
- В каком году ты умер?
“1-9-3-8”. Верный ответ.
- Как ты умер?
“Расстрел”, - по буквам выдало блюдце, все убыстряя движение. “Верно”,- прокомментировала Клавдия Ивановна, отметив, что слово получилось с одной буквой “С” - отец так и не научился грамоте. “Задавайте вопросы!” - скомандовал Тайсон. Одновременно все загудели, спрашивая о самых сокровенных желаниях.
“Что ты думаешь о нынешнем правительстве?” - совсем не в тему вырвался из общего бормотания голос директора. Блюдце, мгновенно среагировав, заметалось так быстро, что Клавдия Ивановна едва успевала называть буквы. “Сволочи... Гады... Контра... Смерть... Смерть... Смерть...” Блюдце резко рванулось к краю стола, сорвалось на пол и с грохотом разбилось. Пламя свечи, ярко вспыхнув, тотчас же погасло, и комната погрузилась в темноту. Присутствующие почувствовали внезапный приступ панического страха. Щелкнул выключатель, электрический свет, ослепив на мгновение, вырвал из темноты лица, искаженные гримасами ужаса.
Исход невинного, казалось бы, развлечения был настолько неожиданным и жутким, что все, как по команде начали в спешке расходиться, забыв о заключительной части ритуала. Чтобы вызванный дух покинул помещение, необходимо произнести соответствующее заклинание, двигаясь вокруг стола в обратную сторону. Но делать этого никому не хотелось. Через пару минут квартира опустела. Начало ужасным событиям было положено.
* * *
Долгие годы Клавдия Ивановна отдала школе, и бесконечные попытки вдолбить премудрости биологии в тупые головы любимых учеников сделали свое дело. Нервная система ее была настолько расшатана, что без изрядной дозы сильнодействующего снотворного сон не приходил. Однако, в эту ночь она заснула на удивление быстро и крепко, не прибегая к лекарству. Спала Клавдия Ивановна, как обычно, без сновидений, но уже под утро приснился ей странный сон. Увидела она себя маленькой девочкой и отца. Тот стоял в гостиной, как раз на том месте, где разбилось блюдце, и держал в руках его осколки, с интересом их разглядывая. Подняв голову, он увидел свою Клавочку и улыбнулся. Правда, глаза его не соответствовали радостному выражению.
Они оставались пустыми, холодными и какими-то зловещими. “Иди ко мне, коза, обними своего папулю!” - позвал он, разводя руки с зажатыми в них осколками. Клавдия Ивановна бросилась с радостью к нему, но руки ее не натолкнулись на крепкие плечи отца, а прошли сквозь него. С ужасом заметила она и то, что через его фигуру были видны окружающие предметы, как через зыбкий туман. Отец сделал еще шаг и вошел в нее, оставив в руках осколки блюдца. Клавдия Ивановна вскрикнула, проснулась и с удивлением обнаружила, что действительно стоит посередине комнаты, сжимая в руках неровные кусочки фарфора. Она вновь легла в постель и наутро уже не могла решить, было ли это наяву или только приснилось ей под впечатлением мистических событий прошедшего вечера.
* * *
В половине седьмого, как обычно, старенький будильник разразился звуком, похожим одновременно на грохот струи воды, льющейся во время сильного дождя с крыши девятиэтажного дома в дырявое ведро, и на звук реактивного самолета, переходящего звуковой барьер. Клавдия Ивановна осторожно, как и всякий человек пенсионного возраста, опасающийся поутру обнаружить новую болезнь в придачу к уже имеющимся, поднялась с постели. Чувствовала она себя на удивление свежей и отдохнувшей. Вспомнив странный сон (сон?), усмехнулась. Привычными движениями исполнила утренний ритуал, не нарушаемый ни разу за последние 20 лет, и направилась в школу. Прежде, чем выйти из квартиры, по привычке заглянула в большое зеркало в старинной бронзовой раме, висевшее в прихожей. С каждым днем она выглядела все хуже и хуже - морщины, седина, не поддающаяся даже фирменным средствам, мешки под глазами. Это тоже было частью утреннего ритуала, и ничего удивительного в зеркале она не надеялась увидеть. Но через помутневшее от времени стекло на нее смотрел ...отец! Клавдия Ивановна очень отчетливо разглядела его лицо (молодое—как на портрете в гостиной), кривую улыбку и глаза... Глаза были точь-в-точь, как во сне, - пустые и холодные. Кольнуло сердце, она вскрикнула, закрыла глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Посмотрев снова в зеркало, увидела свое испуганное лицо. “Почудится же такое!” - вздохнув с облегчением, пробормотала она и направилась-таки в школу.
* * *
Добравшись до Храма знаний, как обычно, задолго до начала занятий, Клавдия Ивановна заглянула в учительскую. Находившиеся там с интересом слушали рассказ преподавателя химии Лидии Валентиновны о новом безобразии, которое отколол известный всей школе хулиган Тютиков, именуемый всеми, в том числе и учителями, просто Тютей. По сущности своей, однако, он был прямо противоположен этому прозвищу, и практически каждый день приносил новые неприятности. Бороться с ним уже никто не пытался, воспринимая его, как объективную реальность, которую мы не в силах изменить.
Новая его выходка превосходила на порядок все прошлые. Днём раньше, на большой перемене, он зашел в женский туалет и, сняв до колен джинсы, выставил на всеобщее обозрение свою мужскую гордость, имевшую, по словам очевидцев, отнюдь не детские размеры. При этом он торжественно произнес, мастерски копируя голос и интонации Клавдии Ивановны: “Друзья мои! Это - пэстик!”. На этом месте рассказчица обернулась, увидела Клавдию Ивановну и, покраснев, умолкла. Все присутствующие немедленно разошлись, избегая смотреть Клавдии Ивановне в глаза.
А она стояла, не в силах сдвинуться с места, и горькие слезы отчаяния душили ее. “Друзья мои” - это было ее любимое выражение. Она так и относилась к ученикам. По-дружески, с добротой пониманием и душевной теплотой. Никогда не кричала, не ставила “двойки”. Старалась дать им столь необходимые (как ей казалось) знания. Внезапно пришло осознание того, что жизнь прожита напрасно. Клавдия Ивановна всегда думала, что ученики любят ее так же, как она любила их. “Пэстик”. Опять-таки ее слово. Внезапно накатила волна злости на неблагодарных сопляков. “Контра, мать ее так!” - со злостью сказала Клавдия Ивановна и похолодела. Голос, произнесший эти слова, был чужим и странно походил на голос ее отца. “Ничего, Клавочка, порубаем всех гадов, как в девятнадцатом. Не бойся ничего, я теперь с тобой!” - прозвучал в сознании голос отца. Он был с ней! Точнее, внутри нее, поняла Клавдия Ивановна. Но страха не было - кто еще, кроме отца, защитит и поможет в трудную минуту. Она смахнула слезу и пошла в свой класс.
Клавдия Ивановна шла по пустым коридорам, и никто не видел поразительных перемен в ее походке. Обычно она шла, сутулясь и едва передвигая ноги. Теперь спина ее распрямилась, и двигалась она стремительно, чуть выгнув ноги, как сутками не вылезающий из седла кавалерист. Очки Клавдия Ивановна оставила в учительской, и глаза ее горели желанием вступить в бой.
Дверь с грохотом распахнулась, и Клавдия Ивановна буквально ворвалась в класс. Ученики, разинув от удивления рты, смотрели на нее во все глаза. Вместо доброй, чуть застенчивой улыбки - плотно сжатые губы, добрые ласковые глаза стали жестокими и холодными. Но замешательство достигло максимума, когда вместо обычного приветствия "Доброе утро, друзья мои" прозвучало короткое "Встать!". Несколько четких (строевых?) шагов к учительскому столу.
- Проверим домашнее задание. Тютиков! Выйти из ... то есть, к доске.
Тютя развязно вышел, с чавканьем жуя жвачку. Взгляд стальных глаз уперся в него, горя ненавистью.
- Убери это изо рта!
- Как скажете, - снисходительным тоном ответил Тютя и с силой плюнул жвачку в открытую форточку. Серо-желтый комок прилип к стеклу чуть слева от цели.
- Что было задано на сегодня?
- Вам лучше знать - вы задавали, - явно рисуясь перед одноклассниками, ответил Тютя.
- Отставить разговорчики! Отвечай четко и ясно: сделал или нет.
- НЕТ!!! - заорал любимец девочек и неформальный лидер школьных хулиганов.
Наступила мучительная пауза, во время которой все без исключения почувствовали приближение чего-то страшного.
- Дневник! - скомандовала Клавдия Ивановна, требовательно вытянув руку.
Пожав плечами, Тютя сходил за дневником и небрежно бросил его на учительский стол. Затаив дыхание, класс наблюдал, как Клавдия Ивановна писала замечание, старательно выводя каждую букву и слюнявила кончик шариковой ручки, как это делал когда-то с карандашом красноармеец Иван Попов.
- Можешь засунуть его в свою морщинистую задницу, старая корова, - тихо, но со злостью прошипел Тютя, сверля учительницу ненавидящим взглядом.
- Что ты сказал, ублюдок? - вскочив, спросила она.
- Что слышала.
- Ах ты, контра недобитая! - завизжала Клавдия Ивановна, схватившись за сердце. Судорожным движением она открыла сумку и потянулась было за таблетками, но внезапно обнаружила в сумочке нечто другое. Непонятным образом там оказался обломок сабли - рукоятка и сантиметров двадцать клинка с гравировкой: "Красноармейцу Ивану Попову за боевую доблесть". Сабля эта висела рядом с портретом отца с тех пор, как он вернулся с гражданской. Лишь в 52-м году участковый пытался ее изъять, мотивируя это запретом на хранение в доме оружия, даже именного. Он посоветовал сдать реликвию в музей, но Клавдия Ивановна поступила иначе. Муж отнес клинок на работу и укоротил его, оставив самое ценное - памятную надпись. Участковый успокоился, и реликвия осталась в семье.
Клавдия Ивановна стояла перед Тютей, сжимая рукоять сабли. Звериная ненависть в глазах парня сменилась звериным же страхом. Он пытался сказать что-то, но не мог, лишь глядел, как под гипнозом на сверкающий клинок.
- Сука! Как ты там говорил: "пэстик"? Ну, снимай портки, давай сюда свой "пэстик"!
Клинок медленно начал двигаться к Тютиной мужской гордости. Глаза его расширились от страха, на джинсах расплылось мокрое пятно, дико закричав, он бросился вон из класса.
Гордо повернувшись к ученикам, Клавдия Ивановна хотела было вложить клинок в ножны, но, обнаружив их отсутствие, положила на стол. Она принялась медленно ходить взад-вперед по проходу, чеканя слова в такт шагам.
- Товарищи! Многоголовая гидра мировой контрреволюции готовит нападение на молодую республику Советов. Родина в опасности, товарищи! И сейчас, как никогда, важно прилагать все силы для овладевания знаниями, которые помогут вам в дальнейшем стать верными сынами партии, борцами за дело коммунизма. Те, кто не хочет учиться, - саботажники! И разговор у нас с ними будет один - к стенке! Без суда и следствия!
Класс, замирая от ужаса, слушал эту околесицу. Некоторые наиболее впечатлительные девочки упали в обморок. Смешно уже никому не было. Внезапно четкий ритм шагов Клавдии Ивановны сбился, она пошатнулась и схватилась за сердце. "Таблетки ... дайте таблетки", - сдавленным шепотом прохрипела она.
Но никто не решался подойти к ней, и в панике все бросились из класса, оставив учительницу одну. Теряя сознание, Клавдия Ивановна услышала голос отца: "Прости, дочка, так надо". Свет в ее глазах погас внезапно, как экран выключенного телевизора.
* * *
Когда прибежала медсестра, Клавдия Ивановна была еще жива. Несколько парней из ее класса стояли чуть поодаль от стола и наблюдали, как физрук Тайсон делает ей искусственное дыхание. "Продолжайте, - приказала медсестра, сделав укол, - “скорая" едет". Вдруг Тайсон почувствовал резкую головную боль, увидел ярко-голубую вспышку света и понял, что теряет сознание. Такое часто случалось с ним после того рокового нокаута. Разогнувшись, он встретился глазами с медсестрой и увидел в них испуг.
- Вам плохо? Вы так побледнели. Присядьте, я вас заменю.
- Все в порядке, - бодро ответил Тайсон.
- Кто ее довел до приступа? - обратилась медсестра к парням, - Хотя, что я спрашиваю. Тютиков конечно!
Парни согласно закивали головами.
- Теперь он легко не отделается, - подал голос Тайсон. Он повернулся, и все увидели холодный блеск его глаз. - Он у меня кровью умоется. Контра.
