Nikon
Активный участник
- Регистрация
- 06.05.2008
- Сообщения
- 13 809
- Реакции
- 73
- Баллы
- 48
Около 10 долларов
rankster:
rankster:
regulator
Активный участник
- Регистрация
- 13.04.2006
- Сообщения
- 45 643
- Реакции
- 4 575
- Баллы
- 113
B
boris
Активный участник
- Регистрация
- 07.08.2006
- Сообщения
- 16 834
- Реакции
- 656
- Баллы
- 113
Около 10 долларов
15$
Это нам так продавали, а закупали их центов по 60.... Вот это был бузинес!!!
Я застал тот момент когда их не было за эти деньги.
Еще не было или уже небыло?
Nikon
Активный участник
- Регистрация
- 06.05.2008
- Сообщения
- 13 809
- Реакции
- 73
- Баллы
- 48
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #85
Up :148:
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #86
при сталине был культ личности, а сейчас культ наличности! :happy:
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #87
depeche mode and cc catch
rankster2:
akisha
Активный участник
- Регистрация
- 07.12.2009
- Сообщения
- 21 823
- Реакции
- 273
- Баллы
- 83
))) только нужно писать не негры, а ниггеры...
regulator
Активный участник
- Регистрация
- 13.04.2006
- Сообщения
- 45 643
- Реакции
- 4 575
- Баллы
- 113
. Уже. V
-=V=-
Новичок
- Регистрация
- 15.08.2012
- Сообщения
- 9 069
- Реакции
- 44
- Баллы
- 0
ага, ага...
Настоящий пацан никогда не запишет это на одну кассету.depeche mode and cc catch
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #91
Какую дань платила Русь Орде?
О том, что русские более двух веков находились под монголо-татарским игом и платили дань Орде, мы все знаем. Как собиралась эта дань и сколько же она составляла в рублях?
«И сочтоша в число, и начаша на них дань имати»
События 1237—1240 годов, когда войска Батыя захватили большую часть Руси и разорили две трети русских городов, в столице монгольской империи Каракоруме именовали просто — «Западным походом». Действительно, захваченные Батыем русские земли были тогда весьма скромными трофеями в сравнении с крупнейшими и богатейшими городами Китая, Средней Азии и Персии.
Если накануне штурма монголами в 1240 году Киев, остававшийся самым большим городом Руси, насчитывал около 50 тысяч жителей, то захваченная монголами в 1233 году столица расположенной на севере Китая империи Цзинь вмещала 400 тысяч обитателей. Не менее 300 тысяч человек проживало в Самарканде, крупнейшем городе Средней Азии, захваченном Чингисханом в 1220 году. Его внуку Батыю через 17 лет досталась более скромная добыча — по оценкам археологов население Владимира и Рязани составляло от 15 до 25 тысяч человек. Для утешения отметим, что захваченный в 1241 году Батыем главный город Польши, Краков, насчитывал менее 10 тысяч жителей. Не захваченный, но в итоге подчинившийся монголам Новгород тогда населяло порядка 30 тысяч.
Население Владимиро-Суздальского княжества оценивается историками максимум в 800 тысяч человек. В целом древнерусские земли в период «батыева нашествия» от Новгорода до Киева, от Владимира-Волынского на западе будущей Украины до Владимира-Залесского в центре будущей Московии, насчитывали порядка 5-7 миллионов обитателей.
Для сравнения приведем численность населения других стран, захваченных Чингисханом, его детьми и внуками — государство Хорезмшахов, включавшее Среднюю Азию и современный Иран, населяло около 20 миллионов, а население всего Китая, разделенного тогда на несколько государств и империй (Си-Ся, Цзинь, Сун), последовательно захваченных монголами, уже превышало 100 миллионов.
Но русским людям от такой скромности и сравнительной бедности было не легче. В первые годы завоевания монголы, помимо захвата военной добычи в ходе боевых действий, взимали с покоренных земель военную контрибуцию. О десятине «во всем, во князех и в людех и в конех», как требовании монголов в самом начале завоевания, рассказывает Московский летописный свод.
Однако монголы эпохи Чингисхана отличались от всех других завоевателей системным подходом во всем — начиная с организации армии и заканчивая продуманной схемой ограбления покоренных. Почти сразу по завершении походов 1237—1240 годов они, не ограничиваясь разовыми ограблениями, начали вводить на Руси свою систему налогообложения.
«Битва между монголами и китайцами 1211 года» из исторического сочинения «Джами ат-таварих», 1430 год
Начало выплаты регулярной дани принято датировать 1245 годом, когда в Новгородской летописи появляется запись о первых действиях монголов после завоевания: «И сочтоша в число, и начаша на них дань имати». В следующем 1246 году итальянский монах Плано Карпини, отправленный папой римским к монгольскому императору, проезжал через Киев и записал в своем дневнике, что в это время в «Руссию» был прислан «один Сарацин, как говорили из партии Бату», который «пересчитал все население, согласно своему обычаю», «чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платил такую дань, именно, чтобы он давал одну шкуру медведя, одного черного бобра, одного черного соболя и одну лисью шкуру».
Понятно, что в первые годы после завоевания, эта система находилась в зачаточном состоянии и охватывала лишь часть русских земель, там где рядом расположились на зимовья гарнизоны Батыя, оставшиеся в Восточной Европе по завершении «Западного похода». Большая часть русских земель, пережив налеты степной кавалерии, от выплаты регулярной дани уклонилась.
В 1247 году, через 10 лет после начала завоевания, князь Андрей Ярославич, младший брат Александра Невского, съездил на поклон к новым властям в Монголию. Там он из рук великого хана Гуюка получил ярлык на княжение во Владимире, став по воле далекого восточного сюзерена Великим князем Владимирским. Помимо ярлыка на княжение Андрей получил от Гуюка предписание провести в своих землях подробную перепись населения, чтобы обложить его систематической данью в пользу империи Чингизидов.
Однако «стольный град» Владимир от монгольской ставки в Каракоруме отделяло почти пять тысяч километров и полгода пути — вернувшись на княжение с ярлыком Андрей Ярославич приказ о проведении переписи проигнорировал, тем более что великий хан Гуюк через год умер. Систематическая дань из северо-восточной Руси в Монголию так и не пошла.
О том, что русские более двух веков находились под монголо-татарским игом и платили дань Орде, мы все знаем. Как собиралась эта дань и сколько же она составляла в рублях?
«И сочтоша в число, и начаша на них дань имати»
События 1237—1240 годов, когда войска Батыя захватили большую часть Руси и разорили две трети русских городов, в столице монгольской империи Каракоруме именовали просто — «Западным походом». Действительно, захваченные Батыем русские земли были тогда весьма скромными трофеями в сравнении с крупнейшими и богатейшими городами Китая, Средней Азии и Персии.
Если накануне штурма монголами в 1240 году Киев, остававшийся самым большим городом Руси, насчитывал около 50 тысяч жителей, то захваченная монголами в 1233 году столица расположенной на севере Китая империи Цзинь вмещала 400 тысяч обитателей. Не менее 300 тысяч человек проживало в Самарканде, крупнейшем городе Средней Азии, захваченном Чингисханом в 1220 году. Его внуку Батыю через 17 лет досталась более скромная добыча — по оценкам археологов население Владимира и Рязани составляло от 15 до 25 тысяч человек. Для утешения отметим, что захваченный в 1241 году Батыем главный город Польши, Краков, насчитывал менее 10 тысяч жителей. Не захваченный, но в итоге подчинившийся монголам Новгород тогда населяло порядка 30 тысяч.
Население Владимиро-Суздальского княжества оценивается историками максимум в 800 тысяч человек. В целом древнерусские земли в период «батыева нашествия» от Новгорода до Киева, от Владимира-Волынского на западе будущей Украины до Владимира-Залесского в центре будущей Московии, насчитывали порядка 5-7 миллионов обитателей.
Для сравнения приведем численность населения других стран, захваченных Чингисханом, его детьми и внуками — государство Хорезмшахов, включавшее Среднюю Азию и современный Иран, населяло около 20 миллионов, а население всего Китая, разделенного тогда на несколько государств и империй (Си-Ся, Цзинь, Сун), последовательно захваченных монголами, уже превышало 100 миллионов.
Но русским людям от такой скромности и сравнительной бедности было не легче. В первые годы завоевания монголы, помимо захвата военной добычи в ходе боевых действий, взимали с покоренных земель военную контрибуцию. О десятине «во всем, во князех и в людех и в конех», как требовании монголов в самом начале завоевания, рассказывает Московский летописный свод.
Однако монголы эпохи Чингисхана отличались от всех других завоевателей системным подходом во всем — начиная с организации армии и заканчивая продуманной схемой ограбления покоренных. Почти сразу по завершении походов 1237—1240 годов они, не ограничиваясь разовыми ограблениями, начали вводить на Руси свою систему налогообложения.
«Битва между монголами и китайцами 1211 года» из исторического сочинения «Джами ат-таварих», 1430 год
Начало выплаты регулярной дани принято датировать 1245 годом, когда в Новгородской летописи появляется запись о первых действиях монголов после завоевания: «И сочтоша в число, и начаша на них дань имати». В следующем 1246 году итальянский монах Плано Карпини, отправленный папой римским к монгольскому императору, проезжал через Киев и записал в своем дневнике, что в это время в «Руссию» был прислан «один Сарацин, как говорили из партии Бату», который «пересчитал все население, согласно своему обычаю», «чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платил такую дань, именно, чтобы он давал одну шкуру медведя, одного черного бобра, одного черного соболя и одну лисью шкуру».
Понятно, что в первые годы после завоевания, эта система находилась в зачаточном состоянии и охватывала лишь часть русских земель, там где рядом расположились на зимовья гарнизоны Батыя, оставшиеся в Восточной Европе по завершении «Западного похода». Большая часть русских земель, пережив налеты степной кавалерии, от выплаты регулярной дани уклонилась.
В 1247 году, через 10 лет после начала завоевания, князь Андрей Ярославич, младший брат Александра Невского, съездил на поклон к новым властям в Монголию. Там он из рук великого хана Гуюка получил ярлык на княжение во Владимире, став по воле далекого восточного сюзерена Великим князем Владимирским. Помимо ярлыка на княжение Андрей получил от Гуюка предписание провести в своих землях подробную перепись населения, чтобы обложить его систематической данью в пользу империи Чингизидов.
Однако «стольный град» Владимир от монгольской ставки в Каракоруме отделяло почти пять тысяч километров и полгода пути — вернувшись на княжение с ярлыком Андрей Ярославич приказ о проведении переписи проигнорировал, тем более что великий хан Гуюк через год умер. Систематическая дань из северо-восточной Руси в Монголию так и не пошла.
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #92
«Исщетоша всю землю Суждальскую и Рязаньскую…»
Это было распространенное явление — многие окраины монгольской империи, пережив опустошительное покорение, пытались уклониться от выплаты дани после ухода армии завоевателей. Поэтому новый великий хан Мункэ на том же съезде-курултае монгольских полководцев, который избрал его главой государства, принял решение о проведении всеобщей переписи населения империи с целью создания единой налоговой системы.
В 1250 году такая перепись началась в подвластной монголам части Китая, в 1253 году — в Иране, в 1254 году — в покоренной монголами части Кавказа. На Русь приказ о переписи приехал в 1252 году вместе с отрядом «битекчи» Берке. «Битекчи» (в переводе с тюркского писарь) — так называлась должность первых гражданских чиновников в империи Чингисхана. В русских летописях их именовали «численниками», в задачу которых как раз входило исчисление — перепись населения и имущества, организация налоговой системы и контроль за ее успешной деятельностью.
Великий князь Владимирский Андрей Ярославич, да и все население Руси, уже знали как трепетно монголы относятся к выполнению их приказов — согласно законам, изложенным в «Ясе Чингисхана», за невыполнение приказов полагалась смертная казнь. Простым людям рубили головы, а знатным, таким как князь Андрей, ломали хребет. Но и сопротивляться монголам, люди только что пережившие поход Батыя, не хотели и не могли.
Диорама «Героическая оборона Старой Рязани от монголо-татарских войск в 1237 году» во дворце Олега, Рязань.
«Численника» Берке сопровождал силовой ресурс в виде монгольского отряда примерно в тысячу всадников под командованием монгольского офицера Нюрына. Он был внуком темника Бурундая, заместителя Батыя во время завоевания Руси. Известно, что в 1237-1240 годах сам Нюрын участвовал в штурме Ростова, Ярославля и Киева, поэтому хорошо знал русский театр военных действий.
В русских летописях Нюрын фигурирует как Неврюй. Поэтому события 1252 года на Руси называются «Неврюевой ратью» — сопровождавший «численника» Берке отряд Нюрына неожиданно для русских вышел к Владимиру и разбил дружину князя Андрея. Сам Великий князь Владимирский поспешно через Новгород бежал в Швецию. Новым великим князем монголы назначили Александра Невского, а битекчи-численник Берке попытался приступить к исчеслению-переписи населения.
Однако здесь перепись натолкнулась на саботаж уже не русских, а монголов — правивший западной окраиной империи хан Батый явно не хотел, чтобы налоги с Руси шли мимо него в далекую Монголию. Батыя куда больше устраивало получать никем не фиксированную дань в личную казну непосредственно от русских князей, чем создавать общеимперскую налоговую систему, которая контролировалась не им, а ставкой великого хана в Каракоруме.
В итоге Батый и численник Берке перепись на Руси в 1252 году так и не провели, что вызвало гнев дисциплинированного Нюрына, который с жалобой на Батыя уехал в Монголию. В дальнейшем этот человек, известный русским летописям как «Неврюй», станет хорошо известен летописцам Китая — именно он будет командовать монгольским корпусом, который окончательно покорит юг Поднебесной. Это, кстати, хорошо иллюстрирует размах Монгольской империи, чьи полководцы действовали на всем пространстве Евразии, от Польши до Кореи, от Кавказа до Вьетнама.
Ставка великого хана в Монголии смогла организовать перепись русских данников только после смерти слишком самостоятельного Батыя. В 1257 году на Русь вновь явился все тот же численник-битекчи Берке, но уже в сопровождении присланного из Монголии контролера, которым был назначен «даруга» (уполномоченный) по имени Китай или Китат, дальний родич семьи Чингисхана. Русские летописи называют эту пару монгольских налоговиков «сыроядци Беркаи и Касачик». Средневековые китайские летописи называют второго — «Китат, сына зятя каана Лачина, даруга по умиротворению и охране порядка у русских».
Наиболее полный рассказ о проведении переписи в Северо-Восточной Руси сохранился в составе Лаврентьевской летописи в записях за 1257 год: «Тое же зимы приехаша численицы исщетоша всю землю Сужальскую и Рязаньскую, и Мюромьскую и ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темники. Толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ…»
Монгольские налоговики ввели на Руси общеимперскую систему налогообложения, разработанную Елюй Чуцаем, первым гражданским чиновником Чингисхана. Родившийся на севере современного Китая, этот сын монгола и китаянки, служил секретарем наместника Пекина накануне завоевания города войсками Чингисхана. Именно Елюй на основе опыта великих китайских империй прошлого (Цинь, Хань, Суй, Тан, Сун) разработал для монголов всю систему налогообложения и гражданского управления в их обширной империи. Зимой 1257-1258 годов этот китайский опыт монголы насильственно перенесли на русские земли.
Это было распространенное явление — многие окраины монгольской империи, пережив опустошительное покорение, пытались уклониться от выплаты дани после ухода армии завоевателей. Поэтому новый великий хан Мункэ на том же съезде-курултае монгольских полководцев, который избрал его главой государства, принял решение о проведении всеобщей переписи населения империи с целью создания единой налоговой системы.
В 1250 году такая перепись началась в подвластной монголам части Китая, в 1253 году — в Иране, в 1254 году — в покоренной монголами части Кавказа. На Русь приказ о переписи приехал в 1252 году вместе с отрядом «битекчи» Берке. «Битекчи» (в переводе с тюркского писарь) — так называлась должность первых гражданских чиновников в империи Чингисхана. В русских летописях их именовали «численниками», в задачу которых как раз входило исчисление — перепись населения и имущества, организация налоговой системы и контроль за ее успешной деятельностью.
Великий князь Владимирский Андрей Ярославич, да и все население Руси, уже знали как трепетно монголы относятся к выполнению их приказов — согласно законам, изложенным в «Ясе Чингисхана», за невыполнение приказов полагалась смертная казнь. Простым людям рубили головы, а знатным, таким как князь Андрей, ломали хребет. Но и сопротивляться монголам, люди только что пережившие поход Батыя, не хотели и не могли.
Диорама «Героическая оборона Старой Рязани от монголо-татарских войск в 1237 году» во дворце Олега, Рязань.
«Численника» Берке сопровождал силовой ресурс в виде монгольского отряда примерно в тысячу всадников под командованием монгольского офицера Нюрына. Он был внуком темника Бурундая, заместителя Батыя во время завоевания Руси. Известно, что в 1237-1240 годах сам Нюрын участвовал в штурме Ростова, Ярославля и Киева, поэтому хорошо знал русский театр военных действий.
В русских летописях Нюрын фигурирует как Неврюй. Поэтому события 1252 года на Руси называются «Неврюевой ратью» — сопровождавший «численника» Берке отряд Нюрына неожиданно для русских вышел к Владимиру и разбил дружину князя Андрея. Сам Великий князь Владимирский поспешно через Новгород бежал в Швецию. Новым великим князем монголы назначили Александра Невского, а битекчи-численник Берке попытался приступить к исчеслению-переписи населения.
Однако здесь перепись натолкнулась на саботаж уже не русских, а монголов — правивший западной окраиной империи хан Батый явно не хотел, чтобы налоги с Руси шли мимо него в далекую Монголию. Батыя куда больше устраивало получать никем не фиксированную дань в личную казну непосредственно от русских князей, чем создавать общеимперскую налоговую систему, которая контролировалась не им, а ставкой великого хана в Каракоруме.
В итоге Батый и численник Берке перепись на Руси в 1252 году так и не провели, что вызвало гнев дисциплинированного Нюрына, который с жалобой на Батыя уехал в Монголию. В дальнейшем этот человек, известный русским летописям как «Неврюй», станет хорошо известен летописцам Китая — именно он будет командовать монгольским корпусом, который окончательно покорит юг Поднебесной. Это, кстати, хорошо иллюстрирует размах Монгольской империи, чьи полководцы действовали на всем пространстве Евразии, от Польши до Кореи, от Кавказа до Вьетнама.
Ставка великого хана в Монголии смогла организовать перепись русских данников только после смерти слишком самостоятельного Батыя. В 1257 году на Русь вновь явился все тот же численник-битекчи Берке, но уже в сопровождении присланного из Монголии контролера, которым был назначен «даруга» (уполномоченный) по имени Китай или Китат, дальний родич семьи Чингисхана. Русские летописи называют эту пару монгольских налоговиков «сыроядци Беркаи и Касачик». Средневековые китайские летописи называют второго — «Китат, сына зятя каана Лачина, даруга по умиротворению и охране порядка у русских».
Наиболее полный рассказ о проведении переписи в Северо-Восточной Руси сохранился в составе Лаврентьевской летописи в записях за 1257 год: «Тое же зимы приехаша численицы исщетоша всю землю Сужальскую и Рязаньскую, и Мюромьскую и ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темники. Толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ…»
Монгольские налоговики ввели на Руси общеимперскую систему налогообложения, разработанную Елюй Чуцаем, первым гражданским чиновником Чингисхана. Родившийся на севере современного Китая, этот сын монгола и китаянки, служил секретарем наместника Пекина накануне завоевания города войсками Чингисхана. Именно Елюй на основе опыта великих китайских империй прошлого (Цинь, Хань, Суй, Тан, Сун) разработал для монголов всю систему налогообложения и гражданского управления в их обширной империи. Зимой 1257-1258 годов этот китайский опыт монголы насильственно перенесли на русские земли.
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #93
«Нас — тьмы, и тьмы…»
Слова летописи «ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темники» означает, что механизм учета и сбора дани основывался на десятичной системе. Единицей налогообложения становилось крестьянское хозяйство, двор (в русской терминологии того времени «дым» или «соха»). Десять крестьянских хозяйств объединялись в десяток под контролем десятника, и далее эта простая, но эффективная система росла вверх — сотня, тысяча и «тьма» (десять тысяч), существуя параллельно княжеской власти и прежним делениям по городам, землям, родам и общинам.
«Распря русских князей в Золотой Орде за ярлык на великое княжение», Борис Чориков, 1836 год
Десятники, сотники и тысячники назначались из местного населения. Во главе тысячи и «тьмы» ставились монгольские чиновники, уполномоченные-даруги («даруга» в дословном переводе — «давитель печати», «чиновник, ставящий печать на документы»). Русские летописи именуют таких уполномоченных «баскаками» — тюркский термин, дословно соответствующий монгольскому «даруга».
Поскольку именно «даруги» (в написания некоторых древнерусских документов — «дороги») обеспечивали создание и функционирование «ямской гоньбы», конных эстафет, постоянной системы транспорта и связи, от города Владимира до столицы в Ханбалыке (Пекине), то ряд исследователей полагают, что и сам термин «дорога», обозначающий проезжий путь, укоренился в русском языке в данном значении именно из-за монгольских «даруг» и организованных ими путей.
Главный налоговый инспектор, ответственный за все Великое княжество Владимирское, в русских летописях именуется «великим баскаком», его резиденция располагалась в Муроме. Каждый баскак для сохранения порядка и дисциплины в своем районе имел отряд войск, из монгольских, тюркских и русских солдат. Из летописей известно, что в 1283 году в отряде курского баскака Ахмада русских было «более 30 человек». Фактически, баскак совмещал в одном лице функции налогового инспектора, начальника государственной почты и военного комиссара — по приказам из ставки великого хана он отвечал за отправку вспомогательных русских отрядов в монгольские войска.
Баскак, его чиновники и «силовики» размещались на отдельных подворьях, некоторые из которых со временем стали населенными пунктами, сохранившимися до наших дней. На территории бывшего Великого княжества Владимирского и сегодня существует почти два десятка поселков с названием Баскаково или Баскаки.
Устюжская летопись даже содержит романтическую историю баскака Буги и русской девушки Марии, которую он сделал своей наложницей, взяв в качестве дани у отца-крестьянина («насилием за ясак» — как говорит летописец). Девушка обратила монгольского язычника Бугу в христианство, рассказав ему, что от князя пришел приказ убивать всех татар. В итоге крещеный Буга принял имя Иван, женился на Марии, стал праведным христианином и поставил в городе Устюге храм Иоанна Предтечи. Позднее русская православная церковь причислила эту семейную пару к лику святых — «праведные Иоанн и Мария Устюжские». Так что русское христианство имеет в активе даже одного святого сборщика налогов, монгольского баскака.
Всего на территории Руси к концу XIII века существовало 43 налоговых «тьмы» — 16 в Западной Руси и 27 в Восточной. Западная Русь по монгольскому делению состояла из следующих «тем» (принятое в исторической науке склонение множественного числа термина «тьма»): Киев, Владимир-Волынский, Луцк, Сокал (ныне райцентр в Львовской области), три «тьмы» в Подолии на юго-западе современной Украины, Чернигов, Курск, так называемая «Тьма Эголдея» к югу от курского региона, Любуцк (ныне село на западе Калужской области), Охура (в районе современного Харькова), Смоленск и Галицкое княжество на самом западе современной Украины в составе трех «тем».
Восточная Русь по итогам налоговой реформы монголов включала 15 «тем» во Владимирском княжестве, по пять «тем» в Новгородской земле и Тверском княжестве и две «тьмы», составлявшие Рязанское княжество. Понятие и деление на «тьмы» за период монгольского владычества настолько укоренилось в русском обществе, что название Новгородской земли, как «пятитемье» или «пятитем» фигурирует даже спустя два века в официальных документах Великого княжества Московского. Например, «пятитем Новьгородская» используется в договоре московского князя Дмитрия Шемяки с суздальскими князьями в середине XV столетия, в ту эпоху, когда уже давно забыли о баскаках и прекратили платить регулярную дань в Орду
Слова летописи «ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темники» означает, что механизм учета и сбора дани основывался на десятичной системе. Единицей налогообложения становилось крестьянское хозяйство, двор (в русской терминологии того времени «дым» или «соха»). Десять крестьянских хозяйств объединялись в десяток под контролем десятника, и далее эта простая, но эффективная система росла вверх — сотня, тысяча и «тьма» (десять тысяч), существуя параллельно княжеской власти и прежним делениям по городам, землям, родам и общинам.
«Распря русских князей в Золотой Орде за ярлык на великое княжение», Борис Чориков, 1836 год
Десятники, сотники и тысячники назначались из местного населения. Во главе тысячи и «тьмы» ставились монгольские чиновники, уполномоченные-даруги («даруга» в дословном переводе — «давитель печати», «чиновник, ставящий печать на документы»). Русские летописи именуют таких уполномоченных «баскаками» — тюркский термин, дословно соответствующий монгольскому «даруга».
Поскольку именно «даруги» (в написания некоторых древнерусских документов — «дороги») обеспечивали создание и функционирование «ямской гоньбы», конных эстафет, постоянной системы транспорта и связи, от города Владимира до столицы в Ханбалыке (Пекине), то ряд исследователей полагают, что и сам термин «дорога», обозначающий проезжий путь, укоренился в русском языке в данном значении именно из-за монгольских «даруг» и организованных ими путей.
Главный налоговый инспектор, ответственный за все Великое княжество Владимирское, в русских летописях именуется «великим баскаком», его резиденция располагалась в Муроме. Каждый баскак для сохранения порядка и дисциплины в своем районе имел отряд войск, из монгольских, тюркских и русских солдат. Из летописей известно, что в 1283 году в отряде курского баскака Ахмада русских было «более 30 человек». Фактически, баскак совмещал в одном лице функции налогового инспектора, начальника государственной почты и военного комиссара — по приказам из ставки великого хана он отвечал за отправку вспомогательных русских отрядов в монгольские войска.
Баскак, его чиновники и «силовики» размещались на отдельных подворьях, некоторые из которых со временем стали населенными пунктами, сохранившимися до наших дней. На территории бывшего Великого княжества Владимирского и сегодня существует почти два десятка поселков с названием Баскаково или Баскаки.
Устюжская летопись даже содержит романтическую историю баскака Буги и русской девушки Марии, которую он сделал своей наложницей, взяв в качестве дани у отца-крестьянина («насилием за ясак» — как говорит летописец). Девушка обратила монгольского язычника Бугу в христианство, рассказав ему, что от князя пришел приказ убивать всех татар. В итоге крещеный Буга принял имя Иван, женился на Марии, стал праведным христианином и поставил в городе Устюге храм Иоанна Предтечи. Позднее русская православная церковь причислила эту семейную пару к лику святых — «праведные Иоанн и Мария Устюжские». Так что русское христианство имеет в активе даже одного святого сборщика налогов, монгольского баскака.
Всего на территории Руси к концу XIII века существовало 43 налоговых «тьмы» — 16 в Западной Руси и 27 в Восточной. Западная Русь по монгольскому делению состояла из следующих «тем» (принятое в исторической науке склонение множественного числа термина «тьма»): Киев, Владимир-Волынский, Луцк, Сокал (ныне райцентр в Львовской области), три «тьмы» в Подолии на юго-западе современной Украины, Чернигов, Курск, так называемая «Тьма Эголдея» к югу от курского региона, Любуцк (ныне село на западе Калужской области), Охура (в районе современного Харькова), Смоленск и Галицкое княжество на самом западе современной Украины в составе трех «тем».
Восточная Русь по итогам налоговой реформы монголов включала 15 «тем» во Владимирском княжестве, по пять «тем» в Новгородской земле и Тверском княжестве и две «тьмы», составлявшие Рязанское княжество. Понятие и деление на «тьмы» за период монгольского владычества настолько укоренилось в русском обществе, что название Новгородской земли, как «пятитемье» или «пятитем» фигурирует даже спустя два века в официальных документах Великого княжества Московского. Например, «пятитем Новьгородская» используется в договоре московского князя Дмитрия Шемяки с суздальскими князьями в середине XV столетия, в ту эпоху, когда уже давно забыли о баскаках и прекратили платить регулярную дань в Орду
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #94
«А попы от нас пожалованы по прежней грамоте…»
Учреждение на Руси монгольской налоговой системы заняло несколько лет. Новгородская летопись так описывает начало 1258 года: «И почаша ездити оканнии по улицамъ, пишюче домы крестьяньскыя…» На попытку переписи Новгород ответил восстанием, которое было подавлено Александром Невским.
«Баскаки», Сергей Иванов, 1909 год
На западе Руси, в Галиче и Волыни, перепись была проведена только в 1260 году после карательной экспедиции темника-генерала Бурундая (деда упомянутого выше Неврюя, в то время уже воевавшего на юге Китая). В 1274-1275 годах повторная перепись была проведена в Восточной Руси, а также впервые в Смоленском княжестве.
Это были первые подушные переписи на Руси. И так же впервые в истории русской цивилизации в налоговую систему были включены все люди и все категории населения за одним единственным исключением. Ранее, до монгольского завоевания, обязанность платить прямые налоги, обозначаемые универсальным термином «дань», распространялась лишь на некоторые категории лично зависимых крестьян и ремесленников. Основная же масса населения Древней Руси входила в финансовые отношения с государством опосредованно, через косвенные налоги и общинные власти. С 1258 года ситуация принципиально изменилась — так что подоходный налог, который ныне платят все граждане Российской Федерации, можно смело считать наследством татаро-монгольского ига.
Исключение в налоговой системе Чингисхана предусматривалось только для священников и церковной собственности: они освобождались от любых поборов и налогов, им даровалась охрана и неприкосновенность в обмен на единственную обязанность — официально и публично молиться за монгольского вождя и его власть. Это была вполне сознательная политика Чингиса и его потомков — религиозные структуры во всех завоеванных монголами странах, будь то буддисты, мусульмане или православные, при таком подходе становились не вдохновителями сопротивления, а вполне лояльными посредниками между монгольской властью и покоренными народами.
Самый старинный из дошедших до нас ханских ярлыков об освобождении православной церкви от налогов датирован августом 1267 года и был выдан ханом Менгу-Тимуром, внуком Батыя. Документ сохранился в переводе с монгольского на русский язык в рукописи XV века: «Чингис царь постановил, что если будет дань или корм, то пусть не трогают церковных людей, да искренним сердцем молятся Богу за нас и за племя наше и благословляют нас… И последующие цари тем же путем пожаловали попов… И мы, Богу молясь, их грамоты не переиначили… Какая бы ни была дань, да не требуют и не дают; или если что церкви принадлежит — земля, вода, огород, мельницы, зимовища, летовища, — да не замают. А если забрали, то пусть назад отдадут. И церковных мастеров — сокольников, пардусников — кто бы ни был, — пусть не забирают. Или что по закону их — книги или иное что — пусть не отбирают, не захватывают, не раздирают, не портят. А кто будет веру их хулить, тот человек виновен будет и умрет… А попы от нас пожалованы по прежней грамоте, чтобы Бога молили и благословляли. А если кто будет неискренним сердцем о нас молиться, тот грех на вас будет…»
Что же касается остального населения, то оно должно было платить дань в полном объеме. При этом структура налогов была продуманной и разнообразной. Основной прямой налог, «ясак», собирался с сельского населения, изначально он составлял десятую часть «со всего» и выплачивался натурой, в том числе поставками в монгольскую собственность живого товара, людей. Со временем эта десятина было упорядочена, и дань выплачивалась с ежегодного урожая или серебром или особо оговоренными товарами. Например, в Новгородской земле XIV века такая дань именовалась «черным бором», так как первоначально ее платили шкурами черных куниц. В отличие от таких «черных» платежей, выплаты серебром именовались «белыми».
Помимо этого основного налога имелась целая группа чрезвычайных и особых налогов. Так в 1259 году новгородский летописец сделал запись: «И было великое смятение в Новгороде, когда проклятые татары собрали туску и причинили много зла людям в сельской местности». Термин «Туска» — происходит от тюркского понятия tuzghu, которое обозначало «подношения в дар приехавшим правителям или посланникам». Новгородская «туска» стала штрафом за бунт горожан во время переписи 1258 года.
«Убийство в Орде первого Великого князя Москвы Юрия Даниловича» неизвестного художника, вторая половина XIX века
Так же монголами взимался особый налог на содержание конно-почтовых станций, той структуры, которая позже в Московском государстве будет именоваться «ямской службой». Этот налог так и назывался — «ям». Существовал чрезвычайный военный налог, «кулуш», его собирали в те годы, когда не забирали в Орду рекрутов
Основной налог с городов назывался «тамга», его платили купцы и торговцы. Как на монгольском, так и на тюркском языках термин «тамга» изначально обозначал эмблему клана, родовое клеймо, которым метили лошадей и другие виды собственности, принадлежащей клану. Позднее, с появлением у монголов государства, «тамга» стала клеймом, печатью, которой отмечались товары, поступившие в качестве дани.
«Тамгу» платили ежегодно, либо от размера капитала, либо с оборота. Известно, что в первом случае ставка налога составляла примерно 0,4 % от капитала. Например, персидские и среднеазиатские купцы ежегодно платили в монгольскую казну один динар из каждых 240 динаров их капитала. В случае выплаты «тамги» с оборота размер налога в разных городах варьировался от 3 до 5%. Известно, что в городах Крыма купцы платили 3%, а в городе Тана (современный Азов в устье Дона) «тамга» была 5%.
К сожалению точные ставки налога-«тамги» для разных русских городов неизвестны, но вряд ли они были выше крымских или азиатских. Зато известно, что с ганзейских купцов, закупавших в Новгороде невыделанные шкуры, монголы взимали налог (сейчас бы сказали — акциз) в размере 40%, зато при поставках европейских товаров в Поволжье ганзейские купцы были освобождены монгольскими властями от уплаты налогов и сборов за проезд.
«Тамга» платилась золотом или, по крайней мере, подсчитывалась в золоте. Наиболее богатые купцы (по-русски — «гости») облагались налогом индивидуально, а купцы попроще объединялись в ассоциации, которые сообща выплачивали «тамгу». В современном русском языке термин «таможня» происходит именно от слова «тамга».
Учреждение на Руси монгольской налоговой системы заняло несколько лет. Новгородская летопись так описывает начало 1258 года: «И почаша ездити оканнии по улицамъ, пишюче домы крестьяньскыя…» На попытку переписи Новгород ответил восстанием, которое было подавлено Александром Невским.
«Баскаки», Сергей Иванов, 1909 год
На западе Руси, в Галиче и Волыни, перепись была проведена только в 1260 году после карательной экспедиции темника-генерала Бурундая (деда упомянутого выше Неврюя, в то время уже воевавшего на юге Китая). В 1274-1275 годах повторная перепись была проведена в Восточной Руси, а также впервые в Смоленском княжестве.
Это были первые подушные переписи на Руси. И так же впервые в истории русской цивилизации в налоговую систему были включены все люди и все категории населения за одним единственным исключением. Ранее, до монгольского завоевания, обязанность платить прямые налоги, обозначаемые универсальным термином «дань», распространялась лишь на некоторые категории лично зависимых крестьян и ремесленников. Основная же масса населения Древней Руси входила в финансовые отношения с государством опосредованно, через косвенные налоги и общинные власти. С 1258 года ситуация принципиально изменилась — так что подоходный налог, который ныне платят все граждане Российской Федерации, можно смело считать наследством татаро-монгольского ига.
Исключение в налоговой системе Чингисхана предусматривалось только для священников и церковной собственности: они освобождались от любых поборов и налогов, им даровалась охрана и неприкосновенность в обмен на единственную обязанность — официально и публично молиться за монгольского вождя и его власть. Это была вполне сознательная политика Чингиса и его потомков — религиозные структуры во всех завоеванных монголами странах, будь то буддисты, мусульмане или православные, при таком подходе становились не вдохновителями сопротивления, а вполне лояльными посредниками между монгольской властью и покоренными народами.
Самый старинный из дошедших до нас ханских ярлыков об освобождении православной церкви от налогов датирован августом 1267 года и был выдан ханом Менгу-Тимуром, внуком Батыя. Документ сохранился в переводе с монгольского на русский язык в рукописи XV века: «Чингис царь постановил, что если будет дань или корм, то пусть не трогают церковных людей, да искренним сердцем молятся Богу за нас и за племя наше и благословляют нас… И последующие цари тем же путем пожаловали попов… И мы, Богу молясь, их грамоты не переиначили… Какая бы ни была дань, да не требуют и не дают; или если что церкви принадлежит — земля, вода, огород, мельницы, зимовища, летовища, — да не замают. А если забрали, то пусть назад отдадут. И церковных мастеров — сокольников, пардусников — кто бы ни был, — пусть не забирают. Или что по закону их — книги или иное что — пусть не отбирают, не захватывают, не раздирают, не портят. А кто будет веру их хулить, тот человек виновен будет и умрет… А попы от нас пожалованы по прежней грамоте, чтобы Бога молили и благословляли. А если кто будет неискренним сердцем о нас молиться, тот грех на вас будет…»
Что же касается остального населения, то оно должно было платить дань в полном объеме. При этом структура налогов была продуманной и разнообразной. Основной прямой налог, «ясак», собирался с сельского населения, изначально он составлял десятую часть «со всего» и выплачивался натурой, в том числе поставками в монгольскую собственность живого товара, людей. Со временем эта десятина было упорядочена, и дань выплачивалась с ежегодного урожая или серебром или особо оговоренными товарами. Например, в Новгородской земле XIV века такая дань именовалась «черным бором», так как первоначально ее платили шкурами черных куниц. В отличие от таких «черных» платежей, выплаты серебром именовались «белыми».
Помимо этого основного налога имелась целая группа чрезвычайных и особых налогов. Так в 1259 году новгородский летописец сделал запись: «И было великое смятение в Новгороде, когда проклятые татары собрали туску и причинили много зла людям в сельской местности». Термин «Туска» — происходит от тюркского понятия tuzghu, которое обозначало «подношения в дар приехавшим правителям или посланникам». Новгородская «туска» стала штрафом за бунт горожан во время переписи 1258 года.
«Убийство в Орде первого Великого князя Москвы Юрия Даниловича» неизвестного художника, вторая половина XIX века
Так же монголами взимался особый налог на содержание конно-почтовых станций, той структуры, которая позже в Московском государстве будет именоваться «ямской службой». Этот налог так и назывался — «ям». Существовал чрезвычайный военный налог, «кулуш», его собирали в те годы, когда не забирали в Орду рекрутов
Основной налог с городов назывался «тамга», его платили купцы и торговцы. Как на монгольском, так и на тюркском языках термин «тамга» изначально обозначал эмблему клана, родовое клеймо, которым метили лошадей и другие виды собственности, принадлежащей клану. Позднее, с появлением у монголов государства, «тамга» стала клеймом, печатью, которой отмечались товары, поступившие в качестве дани.
«Тамгу» платили ежегодно, либо от размера капитала, либо с оборота. Известно, что в первом случае ставка налога составляла примерно 0,4 % от капитала. Например, персидские и среднеазиатские купцы ежегодно платили в монгольскую казну один динар из каждых 240 динаров их капитала. В случае выплаты «тамги» с оборота размер налога в разных городах варьировался от 3 до 5%. Известно, что в городах Крыма купцы платили 3%, а в городе Тана (современный Азов в устье Дона) «тамга» была 5%.
К сожалению точные ставки налога-«тамги» для разных русских городов неизвестны, но вряд ли они были выше крымских или азиатских. Зато известно, что с ганзейских купцов, закупавших в Новгороде невыделанные шкуры, монголы взимали налог (сейчас бы сказали — акциз) в размере 40%, зато при поставках европейских товаров в Поволжье ганзейские купцы были освобождены монгольскими властями от уплаты налогов и сборов за проезд.
«Тамга» платилась золотом или, по крайней мере, подсчитывалась в золоте. Наиболее богатые купцы (по-русски — «гости») облагались налогом индивидуально, а купцы попроще объединялись в ассоциации, которые сообща выплачивали «тамгу». В современном русском языке термин «таможня» происходит именно от слова «тамга».
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #95
Украденная дань и кобыла дьякона Дудко
В конце XIII века монголы, стремясь сэкономить на налоговом аппарате и получить драгоценную монету оптом, практиковали передачу сбора налогов с Руси в откуп богатым мусульманским купцам из крупных городов Средней Азии. Как пишет русский летописец: «Откупахуть ти окояннии бесерменя дани у татар». Откупщики вносили налоговые суммы авансом в монгольскую казну, после чего получали право в свою пользу собирать дань с определенных областей Руси.
Такая система хотя и была чрезвычайно дешева для завоевателей, но порождала постоянные проблемы — откупщики стремились собрать налогов как можно больше, получая в ответ бунты местного населения. В итоге, к началу XIV столетия власти Золотой Орды постепенно перешли от прямого сбора дани баскаками и практики откупа к самой простой, удобной и дешевой схеме — отныне дань завоевателям, «ордынский выход», собирали сами русские князья. Размер получаемой дани при таком подходе уменьшался, контроль становился номинальным («подушые» переписи более не проводились), но зато такой способ получения дани не требовал от Орды никаких затрат.
Помимо прочего здесь сказался банальный дефицит кадров — в постоянных завоеваниях по всей территории Евразии и в нескольких внутренних войнах монголы к XIV столетию подорвали свой мобилизационный потенциал, людей едва хватало для контроля над Китаем и Средней Азией, на далекую и сравнительно бедную северо-западную окраину империи их уже не доставало. Одновременно, такая передача сбора дани в руки русских князей, позволила последним скопить немалые средства, что в конечном итоге и привело к усилению Москвы и появлению в будущем централизованного российского государства.
На западе Руси прямой сбор дани продолжался несколько дольше. Известно, что в Киеве ордынский баскак с отрядом сидел до 1362 года.
Возвышению Москвы как раз способствовал последний крупный инцидент с ордынским баскаком на востоке Руси. В 1327 году (то есть ровно через век после начала завоевания монголами русских княжеств) в Тверь для сбора дани прибыл Чол-хан, двоюродный брат золотоордынского хана Узбека. Чол-хан (в русских летописях «Шевкал» или даже «Щелкан») поселился во дворце тверского князя и принялся выколачивать с населения недоимки по налогам. В ответ, 15 августа 1327 года в Твери вспыхнуло восстание, ордынского налоговика сожгли с охраной и свитой прямо вместе с княжеском дворцом. Поводом к восстанию послужила попытка татар из свиты Чол-хана отнять кобылу у некоего тверского дьякона Дудко…
Спровоцировавшие это восстание жесткие действия Чол-хана в свою очередь были спровоцированы коррупционными махинациями тверских и московских князей вокруг ордынской дани. Дело в том, что в 1321 году тверской князь Дмитрий передал ордынскую дань со всего Тверского княжества московскому князю Юрию, в то время имевшему ярылк на «великое княжение» и поэтому ответственному за доставку дани в Орду. Но Юрий вместо отправки тверской дани по назначению, отвез ее в Новгород и через купцов-посредников пустил предназначенную ордынскому хану сумму в оборот под проценты. Известен размер этой суммы — 2000 рублей серебром (примерно 200 килограмм драгоценного металла).
Разборки тверского Дмитрия, московского Юрия и ордынского Узбека вокруг дани шли несколько лет — дело осложнялось тем, что Юрий был родственником хана Узбека, мужем его младшей сестры. Не дождавшись завершения следствия по вопросу дани, при встрече в Сарае, столице Золотой Орды, в 1325 году тверской князь зарубил московского. И хотя ордынский хан морально одобрил убийство финансового махинатора из Москвы, однако поступил по закону и казнил тверского князя «за самоуправство», а в Тверь отправил двоюродного брата за новой данью. Там то и случилась история с кобылой дьякона Дудко, которая в итоге направила всю история страны в новое русло…
Событиями воспользовался младший брат убитого московского князя Юрия — Иван Калита, тоже финансовый махинатор, но в отличие от брата более осторожный и тонкий. Он быстро получил у разъяренного хана Узбека ярлык на великое княжение и при помощи ордынских войск разгромил Тверское княжество, ранее конкурировавшее с Москвой за лидерство на северо-востоке Руси. С этого времени Тверь уже не оправилась и начался постепенный рост влияния Москвы во всем регионе.
Во многом этот рост будущей столицы обеспечивался именно центральной ролью Москвы в сборе «ордынского выхода», дани в Орду. Например, в 1330 году московские войска по приказу хана Узбека выбивали недоимки по налогам из Ростовского княжества — в итоге москвичи не только собрали ордынскую дань и повесили главного среди ростовчан боярина Аверкия, но и присоединили к Москве половину ростовских земель. Часть собранных для Орды средств незаметно, но постоянно оседала в закромах Ивана Калиты. Не случайно его прозвище «Калита», от тюркского «калта», означало в русском языке того века карман или кошелек.
«И даша им новгородци 2000 серебра…»
В конце XIII века монголы, стремясь сэкономить на налоговом аппарате и получить драгоценную монету оптом, практиковали передачу сбора налогов с Руси в откуп богатым мусульманским купцам из крупных городов Средней Азии. Как пишет русский летописец: «Откупахуть ти окояннии бесерменя дани у татар». Откупщики вносили налоговые суммы авансом в монгольскую казну, после чего получали право в свою пользу собирать дань с определенных областей Руси.
Такая система хотя и была чрезвычайно дешева для завоевателей, но порождала постоянные проблемы — откупщики стремились собрать налогов как можно больше, получая в ответ бунты местного населения. В итоге, к началу XIV столетия власти Золотой Орды постепенно перешли от прямого сбора дани баскаками и практики откупа к самой простой, удобной и дешевой схеме — отныне дань завоевателям, «ордынский выход», собирали сами русские князья. Размер получаемой дани при таком подходе уменьшался, контроль становился номинальным («подушые» переписи более не проводились), но зато такой способ получения дани не требовал от Орды никаких затрат.
Помимо прочего здесь сказался банальный дефицит кадров — в постоянных завоеваниях по всей территории Евразии и в нескольких внутренних войнах монголы к XIV столетию подорвали свой мобилизационный потенциал, людей едва хватало для контроля над Китаем и Средней Азией, на далекую и сравнительно бедную северо-западную окраину империи их уже не доставало. Одновременно, такая передача сбора дани в руки русских князей, позволила последним скопить немалые средства, что в конечном итоге и привело к усилению Москвы и появлению в будущем централизованного российского государства.
На западе Руси прямой сбор дани продолжался несколько дольше. Известно, что в Киеве ордынский баскак с отрядом сидел до 1362 года.
Возвышению Москвы как раз способствовал последний крупный инцидент с ордынским баскаком на востоке Руси. В 1327 году (то есть ровно через век после начала завоевания монголами русских княжеств) в Тверь для сбора дани прибыл Чол-хан, двоюродный брат золотоордынского хана Узбека. Чол-хан (в русских летописях «Шевкал» или даже «Щелкан») поселился во дворце тверского князя и принялся выколачивать с населения недоимки по налогам. В ответ, 15 августа 1327 года в Твери вспыхнуло восстание, ордынского налоговика сожгли с охраной и свитой прямо вместе с княжеском дворцом. Поводом к восстанию послужила попытка татар из свиты Чол-хана отнять кобылу у некоего тверского дьякона Дудко…
Спровоцировавшие это восстание жесткие действия Чол-хана в свою очередь были спровоцированы коррупционными махинациями тверских и московских князей вокруг ордынской дани. Дело в том, что в 1321 году тверской князь Дмитрий передал ордынскую дань со всего Тверского княжества московскому князю Юрию, в то время имевшему ярылк на «великое княжение» и поэтому ответственному за доставку дани в Орду. Но Юрий вместо отправки тверской дани по назначению, отвез ее в Новгород и через купцов-посредников пустил предназначенную ордынскому хану сумму в оборот под проценты. Известен размер этой суммы — 2000 рублей серебром (примерно 200 килограмм драгоценного металла).
Разборки тверского Дмитрия, московского Юрия и ордынского Узбека вокруг дани шли несколько лет — дело осложнялось тем, что Юрий был родственником хана Узбека, мужем его младшей сестры. Не дождавшись завершения следствия по вопросу дани, при встрече в Сарае, столице Золотой Орды, в 1325 году тверской князь зарубил московского. И хотя ордынский хан морально одобрил убийство финансового махинатора из Москвы, однако поступил по закону и казнил тверского князя «за самоуправство», а в Тверь отправил двоюродного брата за новой данью. Там то и случилась история с кобылой дьякона Дудко, которая в итоге направила всю история страны в новое русло…
Событиями воспользовался младший брат убитого московского князя Юрия — Иван Калита, тоже финансовый махинатор, но в отличие от брата более осторожный и тонкий. Он быстро получил у разъяренного хана Узбека ярлык на великое княжение и при помощи ордынских войск разгромил Тверское княжество, ранее конкурировавшее с Москвой за лидерство на северо-востоке Руси. С этого времени Тверь уже не оправилась и начался постепенный рост влияния Москвы во всем регионе.
Во многом этот рост будущей столицы обеспечивался именно центральной ролью Москвы в сборе «ордынского выхода», дани в Орду. Например, в 1330 году московские войска по приказу хана Узбека выбивали недоимки по налогам из Ростовского княжества — в итоге москвичи не только собрали ордынскую дань и повесили главного среди ростовчан боярина Аверкия, но и присоединили к Москве половину ростовских земель. Часть собранных для Орды средств незаметно, но постоянно оседала в закромах Ивана Калиты. Не случайно его прозвище «Калита», от тюркского «калта», означало в русском языке того века карман или кошелек.
«И даша им новгородци 2000 серебра…»
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #96
Так сколько же платила Русь Орде? По итогам последней ордынской переписи на северо-востоке Руси, прошедшей в 1275 году, дань составила «по полугривне с сохи». Исходя из стандартного веса древнерусской серебряной гривны в 150-200 грамм, историки подсчитали, что в тот год Владимиро-Суздальская Русь уплатила Орде примерно полторы тонны серебра. Сумма для страны, не имевшей своих серебряных рудников, очень внушительная, даже огромная, но не фантастическая.
Известно, что Золотая орда (она же «Улус Джучи»), как часть Монгольской империи некоторое время получала дань не только с княжеств Руси, но и с трех далеких провинций на севере современного Китая: Цзиньжоу, Пинъян-фу, Юнчжоу. Ежегодно с берегов реки Хуанхе на берега Волги отправлялось 4,5 тонны серебра. Еще не завоеванная монголами империя Сун, занимавшая южную половину Китая, откупалась от монгольских набегов ежегодной данью в размере 7,5 тонн серебра, не считая больших объемов шелка. Поэтому полторы русские тонны на этом фоне не выглядят чрезвычайно огромными. Однако, судя по доступным источникам, в иные годы дань бывала меньше и платилась с большими задержками.
Как уже упоминалось, территория Руси по монгольской налоговой системе делилась на налоговые округа-«тьмы». И в среднем каждая такая «тьма» на северо-востоке Руси в середине XIV века платила по 400 рублей дани, «ордынского выхода». Так Тверское княжество и Новгородская земля делились каждая на пять таких налоговых округов и платили по 2000 рублей дани. Упомянутые выше махинации московских князей с 2000 тверских рублей в 1321 году зафиксировал для истории Московский летописный свод. Новгородская летопись за 1328 год пишет: «И в Новгород прислаша послы татарове, и даша им новгородци 2000 серебра и свои послы послаша с ними с множеством даров».
Кстати, именно необходимость уплаты монгольской дани подтолкнула в XIII-XIV веках новгородцев и владимиро-суздальцев начать экспансию на северо-восток, в лесные земли Белого моря и Урала, в «Биармию» и «Пермь Великую», чтобы за счет обложения меховыми поборами аборигенов компенсировать налоговый гнет Орды. Позднее, уже после распада ордынского ига именно это движение на северо-восток разовьется в покорение Сибири…
Относительно подробно известны размеры дани с различных уделов Северо-Восточной Руси в период княжения Дмитрия Донского. Дань с Великого княжества Владимирского составляла 5000 рублей. Нижегородско-Суздальское княжество в тот же период платило 1500 рублей. Дань с территорий собственно Московского княжества была размером 1280 рублей.
Для сравнения, только один город Хаджитархан (Астрахань), через который в те века шла большая транзитная торговля, давал в казну Золотой Орды 60 тысяч алтын (1800 рублей) налогов ежегодно.
Город Галич, ныне райцентр Костромской области, а тогда «Галич Мерьский», центр довольно крупного княжества с богатыми по меркам Владимирской Руси соляными промыслами, платил 525 рублей дани. Город Коломна с окрестностям платил 342 рубля, Звенигород с окрестностями — 272 рубля, Можайск — 167 рублей.
Город Серпухов, точнее небольшое Серпуховское княжество платило 320 рублей, а совсем маленькое Городецкое княжество выплачивало 160 рублей дани. Город Дмитров платил 111 рублей, а Вятка «з городы и волости» 128 рублей.
По подсчетам историков вся Северо-Восточная Русь в этот период платила в Орду порядка 12-14 тысяч рублей. Большинство историков считает, что серебряный рубль тогда равнялся половине «новгородской гривны» и содержал 100 грамм серебра. В целом получаются все те же полторы тонны драгоценного металла.
Однако, из сохранившихся летописей не ясна периодичность такой дани. Теоретически она должна была выплачиваться ежегодно, но на практике, особенно в период междоусобиц русских князей или ордынских ханов, она не выплачивалась или платилась частично. Опять же для сравнения укажем, что в момент расцвета монгольской империи, когда потомки Чингисхана владели всем Китаем, только налоговые сборы с китайских городов давали в монгольскую казну в десять раз больше серебра, чем вся дань с северо-восточной Руси.
После битвы на Куликовом поле «выход» дани в Орду продолжался, но уже в меньших размерах. Дмитрий Донской и его наследники выплачивали не более 10 тысяч рублей. За московский рубль в начале XV века можно было купить 100 пудов ржи. То есть весь «ордынский выход» в последний век татаро-монгольского ига стоил как 16 тысяч тонн ржи — в современных ценах такой объем ржи будет стоить смешную в масштабах государства сумму, не более 100 миллионов рублей. Но шесть веков назад это были совсем другие цены и другие условия: тогда 16 тысяч тонн ржи могли в течение года прокормить примерно 100 тысяч крестьян или солидных размеров средневековую армию в 10-15 тысяч всадников.
Изучая историю денежных взаимоотношений Руси и Орды, можно заключить что ордынская дань была хорошо продуманным финансовым мероприятием завоевателей. Дань не была чудовищной и тотально разорительной, но на протяжении веков регулярно вымывала из страны и ее хозяйства средства, необходимые для развития.
Источник.
Известно, что Золотая орда (она же «Улус Джучи»), как часть Монгольской империи некоторое время получала дань не только с княжеств Руси, но и с трех далеких провинций на севере современного Китая: Цзиньжоу, Пинъян-фу, Юнчжоу. Ежегодно с берегов реки Хуанхе на берега Волги отправлялось 4,5 тонны серебра. Еще не завоеванная монголами империя Сун, занимавшая южную половину Китая, откупалась от монгольских набегов ежегодной данью в размере 7,5 тонн серебра, не считая больших объемов шелка. Поэтому полторы русские тонны на этом фоне не выглядят чрезвычайно огромными. Однако, судя по доступным источникам, в иные годы дань бывала меньше и платилась с большими задержками.
Как уже упоминалось, территория Руси по монгольской налоговой системе делилась на налоговые округа-«тьмы». И в среднем каждая такая «тьма» на северо-востоке Руси в середине XIV века платила по 400 рублей дани, «ордынского выхода». Так Тверское княжество и Новгородская земля делились каждая на пять таких налоговых округов и платили по 2000 рублей дани. Упомянутые выше махинации московских князей с 2000 тверских рублей в 1321 году зафиксировал для истории Московский летописный свод. Новгородская летопись за 1328 год пишет: «И в Новгород прислаша послы татарове, и даша им новгородци 2000 серебра и свои послы послаша с ними с множеством даров».
Кстати, именно необходимость уплаты монгольской дани подтолкнула в XIII-XIV веках новгородцев и владимиро-суздальцев начать экспансию на северо-восток, в лесные земли Белого моря и Урала, в «Биармию» и «Пермь Великую», чтобы за счет обложения меховыми поборами аборигенов компенсировать налоговый гнет Орды. Позднее, уже после распада ордынского ига именно это движение на северо-восток разовьется в покорение Сибири…
Относительно подробно известны размеры дани с различных уделов Северо-Восточной Руси в период княжения Дмитрия Донского. Дань с Великого княжества Владимирского составляла 5000 рублей. Нижегородско-Суздальское княжество в тот же период платило 1500 рублей. Дань с территорий собственно Московского княжества была размером 1280 рублей.
Для сравнения, только один город Хаджитархан (Астрахань), через который в те века шла большая транзитная торговля, давал в казну Золотой Орды 60 тысяч алтын (1800 рублей) налогов ежегодно.
Город Галич, ныне райцентр Костромской области, а тогда «Галич Мерьский», центр довольно крупного княжества с богатыми по меркам Владимирской Руси соляными промыслами, платил 525 рублей дани. Город Коломна с окрестностям платил 342 рубля, Звенигород с окрестностями — 272 рубля, Можайск — 167 рублей.
Город Серпухов, точнее небольшое Серпуховское княжество платило 320 рублей, а совсем маленькое Городецкое княжество выплачивало 160 рублей дани. Город Дмитров платил 111 рублей, а Вятка «з городы и волости» 128 рублей.
По подсчетам историков вся Северо-Восточная Русь в этот период платила в Орду порядка 12-14 тысяч рублей. Большинство историков считает, что серебряный рубль тогда равнялся половине «новгородской гривны» и содержал 100 грамм серебра. В целом получаются все те же полторы тонны драгоценного металла.
Однако, из сохранившихся летописей не ясна периодичность такой дани. Теоретически она должна была выплачиваться ежегодно, но на практике, особенно в период междоусобиц русских князей или ордынских ханов, она не выплачивалась или платилась частично. Опять же для сравнения укажем, что в момент расцвета монгольской империи, когда потомки Чингисхана владели всем Китаем, только налоговые сборы с китайских городов давали в монгольскую казну в десять раз больше серебра, чем вся дань с северо-восточной Руси.
После битвы на Куликовом поле «выход» дани в Орду продолжался, но уже в меньших размерах. Дмитрий Донской и его наследники выплачивали не более 10 тысяч рублей. За московский рубль в начале XV века можно было купить 100 пудов ржи. То есть весь «ордынский выход» в последний век татаро-монгольского ига стоил как 16 тысяч тонн ржи — в современных ценах такой объем ржи будет стоить смешную в масштабах государства сумму, не более 100 миллионов рублей. Но шесть веков назад это были совсем другие цены и другие условия: тогда 16 тысяч тонн ржи могли в течение года прокормить примерно 100 тысяч крестьян или солидных размеров средневековую армию в 10-15 тысяч всадников.
Изучая историю денежных взаимоотношений Руси и Орды, можно заключить что ордынская дань была хорошо продуманным финансовым мероприятием завоевателей. Дань не была чудовищной и тотально разорительной, но на протяжении веков регулярно вымывала из страны и ее хозяйства средства, необходимые для развития.
Источник.
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #97
Об отношении японцев к русским военнопленным
Медсестры госпиталя в Мацуяме среди выздоравливающих русских моряков.
Япония. 1904-1905 гг. РГАКФД.
Отметим, что русские пленные имели определенное преимущество от того, что были европейцами, поскольку японцы старательно играли в этом конфликте роль цивилизованной стороны, дабы хорошо выглядеть в глазах Запада.
Хорошо известно, что отношение японцев к русским пленным в то время было примером, на основе которого создавались будущие международные конвенции, связанные с отношением к военнопленным, больным и раненым. По политическим и дипломатическим причинам японцы стремились быть воспринятыми как нация «первого порядка», а потому не только строго подчинялись международным законам, но и создавали новые стандарты обращения с военнопленными.
В октябре 1904 года японское военное министерство выпустило постановление для международного сообщества по вопросу обращения с вражескими военнослужащими, не принимающими непосредственного участия в боевых действиях, — с санитарами, медиками, а также с солдатами, выведенными из строя в бою. Министерство предписывало их репатриировать, поскольку «все войны основаны на политических отношениях между государствами... поэтому не следует разжигать ненависть к народу вражеского государства». Это утверждение проводило гуманитарную черту между государством-противником и его народом. К русским пленникам относились как к «почетным гостям, и это подтверждают как сами японцы, так и иностранцы, посещавшие лагеря». Именно в связи с этим японский Красный Крест, подразделение японских вооруженных сил, играл столь важную роль, являясь дипломатическим инструментом в этой войне.
Во время войны японцы открыли 28 лагерей, в которых содержалась 71 947 русских военнопленных. Количество последних резко возросло после падения Порт-Артура в начале января 1905 года. Пленных русских морем доставляли из Маньчжурии или Кореи в порт города Тагакама на острове Сикоку. Оттуда им предстояла короткая дорога поездом до Мацуямы. Островное положение гарантировало безопасность, близость к материку облегчала транспортировку, а прекрасный климат и красота этих мест создавали дипломатическое преимущество, подчеркивая гуманность японского политического режима перед лицом западного сообщества. Лагерь для военнопленных Мацуяма,
Пленный русский офицер среди членов семьи раненого японского офицера. Мацуяма. Япония. 1904-1905 гг. РГАКФД.
Медсестры госпиталя в Мацуяме среди выздоравливающих русских моряков.
Япония. 1904-1905 гг. РГАКФД.
Отметим, что русские пленные имели определенное преимущество от того, что были европейцами, поскольку японцы старательно играли в этом конфликте роль цивилизованной стороны, дабы хорошо выглядеть в глазах Запада.
Хорошо известно, что отношение японцев к русским пленным в то время было примером, на основе которого создавались будущие международные конвенции, связанные с отношением к военнопленным, больным и раненым. По политическим и дипломатическим причинам японцы стремились быть воспринятыми как нация «первого порядка», а потому не только строго подчинялись международным законам, но и создавали новые стандарты обращения с военнопленными.
В октябре 1904 года японское военное министерство выпустило постановление для международного сообщества по вопросу обращения с вражескими военнослужащими, не принимающими непосредственного участия в боевых действиях, — с санитарами, медиками, а также с солдатами, выведенными из строя в бою. Министерство предписывало их репатриировать, поскольку «все войны основаны на политических отношениях между государствами... поэтому не следует разжигать ненависть к народу вражеского государства». Это утверждение проводило гуманитарную черту между государством-противником и его народом. К русским пленникам относились как к «почетным гостям, и это подтверждают как сами японцы, так и иностранцы, посещавшие лагеря». Именно в связи с этим японский Красный Крест, подразделение японских вооруженных сил, играл столь важную роль, являясь дипломатическим инструментом в этой войне.
Во время войны японцы открыли 28 лагерей, в которых содержалась 71 947 русских военнопленных. Количество последних резко возросло после падения Порт-Артура в начале января 1905 года. Пленных русских морем доставляли из Маньчжурии или Кореи в порт города Тагакама на острове Сикоку. Оттуда им предстояла короткая дорога поездом до Мацуямы. Островное положение гарантировало безопасность, близость к материку облегчала транспортировку, а прекрасный климат и красота этих мест создавали дипломатическое преимущество, подчеркивая гуманность японского политического режима перед лицом западного сообщества. Лагерь для военнопленных Мацуяма,
Пленный русский офицер среди членов семьи раненого японского офицера. Мацуяма. Япония. 1904-1905 гг. РГАКФД.
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #98
приписанный к 11-й армейской дивизии, был первым лагерем для русских военнопленных; он открылся 18 марта 1904 года одновременно с лагерем Маругама тоже на острове Сикоку; он же последним закрылся 20 февраля 1906 года. На пике своего существования Мацуяма вмещал 788 офицеров и 5122 солдата. Нетрудно представить масштаб социального и экономического воздействия, которое эти 6000 человек оказывали на Мацуяму — город, в котором было 36189 жителей.
Более близкое рассмотрение положения дел в лагере Мацуяма показывает, что внешние проявления официальной политики гуманизма не очень уживались с поведением местных военных, которые были настроены гораздо менее интернационально. В реальности образ «цивилизованной» Японии зависел от таких людей, как комендант лагеря Мацуяма полковник Коно — человек, которого военнопленные не выносили, считая его «пруссаком», «упрямцем», «подлым и глупым». Ряд фактов, свидетельствующих о проблемах Мацуямы, можно обнаружить в документах лагеря, опубликованных в феврале 1906 года, включая не подвергшиеся цензуре наблюдения японских надзирателей за поведением и характером русских военнопленных. Самомнение японцев становится очевидным уже во вступлении, лично написанном Коно: «Победа желтой расы над белой и захват 70 000 пленных — величайшее достижение в истории, и она будет увековечена в этих записях».
Коно даже утверждал, что Мацуяма стал «выставочным центром для показа качества военнопленных». Спустя две недели после публикации документов вышло предупреждение, что любые опубликованные лагерные записи, связанные с наблюдениями за пленными, должны сначала проверяться военным министерством, дабы убедиться, что они не содержат ничего, что могло бы повредить дипломатическим отношениям с Россией в послевоенный период. Несомненно, именно записи из Ма-цуямы послужили причиной для такого заявления. Именно в них четко видна разница между взглядами местных консервативно настроенных офицеров и более интернационально мыслящей элиты из генштаба.
Иные источники (к примеру, иностранные обозреватели, многих из которых японское правительство наняло в качестве врачей и медсестер) свидетельствуют, что японцы были отнюдь не безупречны в своем обращении с военнопленными. Молодой русский офицер, содержавшийся под стражей в Ма-цуяме, Ф. П. Купчинский, отмечал, что «...обращение обозленных войной японцев с русскими пленными было недостаточно хорошим. Пленным только и оставалось, что терпеть и ждать, пока японцы успокоятся и проявят рассудительность».
Иногда Коно срывался и устраивал уродливые сцены, такие, как конфискация шашек, кортиков и кинжалов у новоприбывших русских офицеров после падения Порт-Артура в январе 1905 года. Когда генерал Стессель сдался генералу Ноги в Порт-Артуре, Ноги позволил русским офицерам продолжать носить холодное оружие согласно статьям о капитуляции. Тем не менее Коно запретил русским офицерам его ношение, как только они оказались в Мацу-яме, поскольку это противоречило местным постановлениям. Не стоит говорить, что это привело к моментальной порче отношений между русскими пленными и японскими надзирателями. Обстановка в лагере накалилась и потому, что японцы не могли справиться с наплывом пленных после Порт-Артура. Один раз Коно из-за простого недопонимания лично произвел жестокое телесное наказание, нанеся пьяному русскому офицеру несколько ударов саблей по голове, ногам и бедрам. Отношение русских офицеров к этому «прусскому» генералу было настолько натянутым, что, когда Коно пригласил их на прощальный вечер, они отвергли его приглашение.
В каком-то смысле отношение Коно к русским отражало общий настрой японских офицеров: стать военнопленным, значит, лишиться чести. Морской офицер Хиронори Мицуно в своей работе «Коно иссан» критически относится ко всей тогдашней шумихе вокруг русских военнопленных:
«Это было так нелепо — видеть во время войны на страницах газет словосочетания «почетный пленный», «почетная сдача в плен». Какая здесь честь? Это случай, когда наша воинская ответственность сходит на нет. Это, конечно, не преступление -сдаться, когда сломан меч и все силы исчерпаны, но почетом здесь и не пахнет. Превращение в пленника -это просто унижение, особенно по сравнению с чужой смелостью и полководческим талантом. В любом случае погибнуть на войне — большая честь».
Мицуно волновал тот факт, что чересчур мягкое отношение к военнопленным могло создать у японцев неправильное представление о самой сути пленения. Он упрекал жителей своего родного города Мацуяма за легкомысленное отношение к проблеме и жажду выгоды, слепое почитание «Бога Плена» («фурьйо но даймыйин»). «Существует ряд международных правил, не допускающих угнетения военнопленных. Но эти правила не требуют потакать пленным в ущерб интересам населения и национального характера».
Хотя Мицуно и нападал в первую очередь на поведение общества, его атаки были косвенно нацелены на государственную политику поблажек военнопленным. Отчасти Мицуно критиковал таким образом склонность японцев «поклоняться» Западу.
Что интересно, записи из Мацуямы подчеркивают положительное влияние лагеря и его обитателей на местное население, у которого «расширились горизонты международного мышления» и сошел на нет «островной менталитет».
Японцев тогда очень волновала проблема питания. Согласно Гаагской конвенции 1899 года к военнопленным «следует относиться, как и к солдатам удерживающего государства». Но военное министерство вскоре осознало, что нормы пайка японского солдата попросту не хватало для русского пленного, у которого аппетит был гораздо больше. Именно на маленькие порции чаще всего и жаловались пленные. Отмечалось и недовольство тем фактом, что и солдатам, и офицерам полагались равные порции, хотя последние предпочитали количеству качество. Японцам пришлось пойти на уступки и тратить по 60 сен на русского офицера и 30 на русского солдата (и это против 16 сен на японского солдата). Именно это и стало причиной споров между российским и японским правительствами, когда зашла речь о расходах на японских пленных солдат. 14 копеек — это гораздо меньше, чем тратили японцы на русских.
Русские пленные любили «тяжелую и жирную» пищу, ели много, не особо переживали из-за однообразия, любили мясо, пристрастились к соевому соусу, но не смогли полюбить саке и мелкую рыбу с костями. Питание предполагало завтрак, обед, чаепитие и ужин при достаточно разнообразном рационе. Для сравнения, Киюкичиро Ито в своих воспоминаниях о русском плене пишет, что получал только хлеб, жидкую кашу и чай. В Мацуяме же многие русские офицеры, недовольные питанием, могли позволить себе нанять личного повара.
Другой областью, в которой японское правительство проявляло гибкость, была проблема размещения офицеров. Так, 16 января русским офицерам с их подчиненными было позволено арендовать для проживания обычные дома. Запрещено было пользоваться почтой и телеграфом без предварительного согласования с начальством лагеря. София фон Тайль, приехавшая к своему раненому мужу Владимиру, получила поблажку от командования лагеря еще до принятия этого постановления и смогла поселиться рядом с мужем.
В июне 1904 года было принято постановление, дозволявшее военнопленным отправляться за пределы лагеря после подписания «клятвы» в том, что они не совершат побег. Однако русское (православное) значение слова «клятва» стало предметом очередного конфликта. Пленные офицеры считали такую формулировку святотатством, а потому треть из них отказалась от подобной привилегии. Когда гнев поутих, многие изменили свое решение. Те же, кто оставался непреклонным, а также рядовые ходили на прогулки под конвоем. Позднее для желающих даже устраивались экскурсии по местным достопримечательностям. Впрочем, развлекались и иными способами — осмотревшись, офицеры начали посещать злачные места города, а благонравно настроенные пробовали себя в искусстве и заводили домашних зверюшек...
Бурный расцвет розничной торговли и производства товаров ширпотреба также ознаменовал эпоху существования лагеря в Мацусиме. Доход от торговли с военнопленными за время их пребывания там составил полмиллиона иен. Местный муниципалитет под нажимом торговцев и предпринимателей вынужден был идти на уступки «коммерческому оппортунизму» и соглашаться принимать все новые партии военнопленных. Само их присутствие способствовало появлению такой отрасли, как пошив обуви европейского образца. Ремесленники просто наводнили город, стараясь соблазнить своей продукцией русских военнопленных, особенно, конечно, офицеров. Большим спросом у них также пользовались искусно обработанные черепашьи панцири, изделия из слоновой кости, лаковые миниатюры.
Но самым значительным последствием «фактора Мацуямы» для самих японцев стало обнаружение удивительного факта: русские пленные оказались в массе своей не совсем «русскими». Среди них были представители иных наций — поляки (их более всего), финны, татары и иных вер — католики, иудеи, мусульмане. Единая и грозная Российская империя «распалась», на удивление японцев, на пеструю мозаику этносов, конфессий и культур. Еще более потрясла японцев неприязнь, которую пленные разных вер и национальных принадлежностей демонстрировали друг к другу. С трудом понимали японцы и то обстоятельство, что многие поляки, финны и евреи радовались поражениям русской армии и флота в сражениях под Мукденом и при Цусиме... Лагерному начальству приходилось и это учитывать: при расселении многонациональных «подопечных» им отводились разные помещения под жилье.
Более близкое рассмотрение положения дел в лагере Мацуяма показывает, что внешние проявления официальной политики гуманизма не очень уживались с поведением местных военных, которые были настроены гораздо менее интернационально. В реальности образ «цивилизованной» Японии зависел от таких людей, как комендант лагеря Мацуяма полковник Коно — человек, которого военнопленные не выносили, считая его «пруссаком», «упрямцем», «подлым и глупым». Ряд фактов, свидетельствующих о проблемах Мацуямы, можно обнаружить в документах лагеря, опубликованных в феврале 1906 года, включая не подвергшиеся цензуре наблюдения японских надзирателей за поведением и характером русских военнопленных. Самомнение японцев становится очевидным уже во вступлении, лично написанном Коно: «Победа желтой расы над белой и захват 70 000 пленных — величайшее достижение в истории, и она будет увековечена в этих записях».
Коно даже утверждал, что Мацуяма стал «выставочным центром для показа качества военнопленных». Спустя две недели после публикации документов вышло предупреждение, что любые опубликованные лагерные записи, связанные с наблюдениями за пленными, должны сначала проверяться военным министерством, дабы убедиться, что они не содержат ничего, что могло бы повредить дипломатическим отношениям с Россией в послевоенный период. Несомненно, именно записи из Ма-цуямы послужили причиной для такого заявления. Именно в них четко видна разница между взглядами местных консервативно настроенных офицеров и более интернационально мыслящей элиты из генштаба.
Иные источники (к примеру, иностранные обозреватели, многих из которых японское правительство наняло в качестве врачей и медсестер) свидетельствуют, что японцы были отнюдь не безупречны в своем обращении с военнопленными. Молодой русский офицер, содержавшийся под стражей в Ма-цуяме, Ф. П. Купчинский, отмечал, что «...обращение обозленных войной японцев с русскими пленными было недостаточно хорошим. Пленным только и оставалось, что терпеть и ждать, пока японцы успокоятся и проявят рассудительность».
Иногда Коно срывался и устраивал уродливые сцены, такие, как конфискация шашек, кортиков и кинжалов у новоприбывших русских офицеров после падения Порт-Артура в январе 1905 года. Когда генерал Стессель сдался генералу Ноги в Порт-Артуре, Ноги позволил русским офицерам продолжать носить холодное оружие согласно статьям о капитуляции. Тем не менее Коно запретил русским офицерам его ношение, как только они оказались в Мацу-яме, поскольку это противоречило местным постановлениям. Не стоит говорить, что это привело к моментальной порче отношений между русскими пленными и японскими надзирателями. Обстановка в лагере накалилась и потому, что японцы не могли справиться с наплывом пленных после Порт-Артура. Один раз Коно из-за простого недопонимания лично произвел жестокое телесное наказание, нанеся пьяному русскому офицеру несколько ударов саблей по голове, ногам и бедрам. Отношение русских офицеров к этому «прусскому» генералу было настолько натянутым, что, когда Коно пригласил их на прощальный вечер, они отвергли его приглашение.
В каком-то смысле отношение Коно к русским отражало общий настрой японских офицеров: стать военнопленным, значит, лишиться чести. Морской офицер Хиронори Мицуно в своей работе «Коно иссан» критически относится ко всей тогдашней шумихе вокруг русских военнопленных:
«Это было так нелепо — видеть во время войны на страницах газет словосочетания «почетный пленный», «почетная сдача в плен». Какая здесь честь? Это случай, когда наша воинская ответственность сходит на нет. Это, конечно, не преступление -сдаться, когда сломан меч и все силы исчерпаны, но почетом здесь и не пахнет. Превращение в пленника -это просто унижение, особенно по сравнению с чужой смелостью и полководческим талантом. В любом случае погибнуть на войне — большая честь».
Мицуно волновал тот факт, что чересчур мягкое отношение к военнопленным могло создать у японцев неправильное представление о самой сути пленения. Он упрекал жителей своего родного города Мацуяма за легкомысленное отношение к проблеме и жажду выгоды, слепое почитание «Бога Плена» («фурьйо но даймыйин»). «Существует ряд международных правил, не допускающих угнетения военнопленных. Но эти правила не требуют потакать пленным в ущерб интересам населения и национального характера».
Хотя Мицуно и нападал в первую очередь на поведение общества, его атаки были косвенно нацелены на государственную политику поблажек военнопленным. Отчасти Мицуно критиковал таким образом склонность японцев «поклоняться» Западу.
Что интересно, записи из Мацуямы подчеркивают положительное влияние лагеря и его обитателей на местное население, у которого «расширились горизонты международного мышления» и сошел на нет «островной менталитет».
Японцев тогда очень волновала проблема питания. Согласно Гаагской конвенции 1899 года к военнопленным «следует относиться, как и к солдатам удерживающего государства». Но военное министерство вскоре осознало, что нормы пайка японского солдата попросту не хватало для русского пленного, у которого аппетит был гораздо больше. Именно на маленькие порции чаще всего и жаловались пленные. Отмечалось и недовольство тем фактом, что и солдатам, и офицерам полагались равные порции, хотя последние предпочитали количеству качество. Японцам пришлось пойти на уступки и тратить по 60 сен на русского офицера и 30 на русского солдата (и это против 16 сен на японского солдата). Именно это и стало причиной споров между российским и японским правительствами, когда зашла речь о расходах на японских пленных солдат. 14 копеек — это гораздо меньше, чем тратили японцы на русских.
Русские пленные любили «тяжелую и жирную» пищу, ели много, не особо переживали из-за однообразия, любили мясо, пристрастились к соевому соусу, но не смогли полюбить саке и мелкую рыбу с костями. Питание предполагало завтрак, обед, чаепитие и ужин при достаточно разнообразном рационе. Для сравнения, Киюкичиро Ито в своих воспоминаниях о русском плене пишет, что получал только хлеб, жидкую кашу и чай. В Мацуяме же многие русские офицеры, недовольные питанием, могли позволить себе нанять личного повара.
Другой областью, в которой японское правительство проявляло гибкость, была проблема размещения офицеров. Так, 16 января русским офицерам с их подчиненными было позволено арендовать для проживания обычные дома. Запрещено было пользоваться почтой и телеграфом без предварительного согласования с начальством лагеря. София фон Тайль, приехавшая к своему раненому мужу Владимиру, получила поблажку от командования лагеря еще до принятия этого постановления и смогла поселиться рядом с мужем.
В июне 1904 года было принято постановление, дозволявшее военнопленным отправляться за пределы лагеря после подписания «клятвы» в том, что они не совершат побег. Однако русское (православное) значение слова «клятва» стало предметом очередного конфликта. Пленные офицеры считали такую формулировку святотатством, а потому треть из них отказалась от подобной привилегии. Когда гнев поутих, многие изменили свое решение. Те же, кто оставался непреклонным, а также рядовые ходили на прогулки под конвоем. Позднее для желающих даже устраивались экскурсии по местным достопримечательностям. Впрочем, развлекались и иными способами — осмотревшись, офицеры начали посещать злачные места города, а благонравно настроенные пробовали себя в искусстве и заводили домашних зверюшек...
Бурный расцвет розничной торговли и производства товаров ширпотреба также ознаменовал эпоху существования лагеря в Мацусиме. Доход от торговли с военнопленными за время их пребывания там составил полмиллиона иен. Местный муниципалитет под нажимом торговцев и предпринимателей вынужден был идти на уступки «коммерческому оппортунизму» и соглашаться принимать все новые партии военнопленных. Само их присутствие способствовало появлению такой отрасли, как пошив обуви европейского образца. Ремесленники просто наводнили город, стараясь соблазнить своей продукцией русских военнопленных, особенно, конечно, офицеров. Большим спросом у них также пользовались искусно обработанные черепашьи панцири, изделия из слоновой кости, лаковые миниатюры.
Но самым значительным последствием «фактора Мацуямы» для самих японцев стало обнаружение удивительного факта: русские пленные оказались в массе своей не совсем «русскими». Среди них были представители иных наций — поляки (их более всего), финны, татары и иных вер — католики, иудеи, мусульмане. Единая и грозная Российская империя «распалась», на удивление японцев, на пеструю мозаику этносов, конфессий и культур. Еще более потрясла японцев неприязнь, которую пленные разных вер и национальных принадлежностей демонстрировали друг к другу. С трудом понимали японцы и то обстоятельство, что многие поляки, финны и евреи радовались поражениям русской армии и флота в сражениях под Мукденом и при Цусиме... Лагерному начальству приходилось и это учитывать: при расселении многонациональных «подопечных» им отводились разные помещения под жилье.
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #99
В целом же с учетом опыта других войн и других исторических эпох нельзя не признать, что японские власти и в самом деле стремились тогда выказать свою цивилизованность в обращении с военнопленными Российской империи. Впрочем, помогала в этом не только
Возвращение личного оружия русским офицерам — защитникам Порт-Артура.
Мацуяма. Япония. 1905 г. РГАКФД.
вестернизация политической культуры Японии, но и традиционный кодекс воинской чести — бусидо, запечатленный в культурной матрице японца. В этом смысле интересно было наблюдать, как постепенно, в ходе взаимного общения у обеих сторон стало складываться впечатление, что есть «хорошие русские» и «хорошие японцы», а есть и «плохие», причем и у тех, и у других... Примечательно и то, что представители образованных слоев и аристократических сословий легче находили общий язык и больше тем для общения, что наглядно демонстрировало превосходство классового родства над этническими различиями.
И все же напряженность между жителями города и военнопленными существовала, она не могла не существовать. Ведь в то самое время жители Мацуямы получали известия о гибели своих родных и близких на далеких полях сражений — под противоречивые распоряжения местных властей «соблюдать цивилизованность» в обращении с врагом, живущим рядом.
Текст Наоко Шимацу, доктор, Лондонский университет Биркбек.
Перевод Петра Баратова.
Возвращение личного оружия русским офицерам — защитникам Порт-Артура.
Мацуяма. Япония. 1905 г. РГАКФД.
вестернизация политической культуры Японии, но и традиционный кодекс воинской чести — бусидо, запечатленный в культурной матрице японца. В этом смысле интересно было наблюдать, как постепенно, в ходе взаимного общения у обеих сторон стало складываться впечатление, что есть «хорошие русские» и «хорошие японцы», а есть и «плохие», причем и у тех, и у других... Примечательно и то, что представители образованных слоев и аристократических сословий легче находили общий язык и больше тем для общения, что наглядно демонстрировало превосходство классового родства над этническими различиями.
И все же напряженность между жителями города и военнопленными существовала, она не могла не существовать. Ведь в то самое время жители Мацуямы получали известия о гибели своих родных и близких на далеких полях сражений — под противоречивые распоряжения местных властей «соблюдать цивилизованность» в обращении с врагом, живущим рядом.
Текст Наоко Шимацу, доктор, Лондонский университет Биркбек.
Перевод Петра Баратова.
OP
IP))
Guest
- Thread Starter
- #100
Что происходит в отношениях с Китаем
Сейчас идет поток победных реляций после очередной встречи Путина и Си, а я опять хотел подвести сухой остаток по итогам недавних газовых сделок, чтобы, так сказать, пропустить нынешние бодрые сообщения через сито неминуемого скепсиса, возникающего при анализе прошлых "побед".
Итак, с момента подписания в мае российско-китайского газового "контракта века" прошло полгода. Какие новые факты стали нам известны, помимо прошлых победных реляций?
1. Реальные объемы поставок газа в Китай существенно ниже заявленных ранее 38 млрд кубометров в год.
В конце сентября один незадачливый газпромовский менеджер-добычник в интервью проговорился о реальном графике подачи газа в газопровод "Сила Сибири" для экспорта в Китай: в 2020 г. - всего 10 млрд кубометров, в 2024 г. - 25 млрд. Таким образом, выход на пиковые 38 млрд кубометров будет очень и очень плавным и постепенным, еще только через 10 (!) лет (вспомните что было 10 лет назад и где вы были) мы будем поставлять только 25 млрд, а никакие не 38. Сразу же после этого интервью незадачливый проговорившийся чиновник был немедленно уволен.
2. Условием пресловутого китайского аванса в $25 млрд было дальнейшее снижение цены.
Об этом на днях проговорился Миллер, комментируя отказ от привлечения аванса. Он витиевато высказался, что "мы больше не рассматриваем аванс как инструмент снижения цены" (а куда ее дальше-то снижать???), но по сути дела это подтверждает доносившийся с переговоров инсайд: аванс китайцы были готовы дать не просто так, а в обмен на снижение цены, которая с учетом аццких издержек строительства приближается к порогу рентабельности, если не убыточна. То, что Газпром отказался снижать цену в обмен на аванс и теперь ищет кредитные ресурсы, которые небесплатны, также подтверждает: снижать дальше некуда, цена пороговая по безубыточности. Очень рискованное дело.
3. После отказа китайцев давать аванс Газпром обратится за выделением средств ФНБ на строительство "Силы Сибири".
Ну зашибись. Продали китайцам газ по убыточной цене, наврали про объемы, теперь еще и обещанных денег на строительство от китайцев не получим, и пойдем брать в загашнике у российских будущих поколений. Когда создавали ФНБ, думали, что он - для финансирования будущих поколений за счет нефтяников и газовиков. Сейчас выясняется, что все наоборот: ФНБ существует для финансирования нефтяников и газовиков за счет будущих поколений. Вон какая очередь туда выстроилась из Газпромов, Роснефтей и так далее.
Молодцы, короче говоря. Великие коммерсанты современности, в итоге все выстроились в очередь за деньгами налогоплательщиков - заработанными нами с вами деньгами.
Если пропустить свежие реляции через призму недавно полученного знания о прошлых сделках, то получается вот что. 1 сентября Миллер заявляет, что новый контракт с китайцами по "западному маршруту" (через Алтай) "может быть подписан уже в ноябре на встрече глав государств" (ссылка). После этого в октябре в ходе визита премьера Ли в Москву выясняется, что Газпром и CNPC только лишь "начали консультации" по западному маршруту (ссылка) - какой там еще контракт в ноябре??? Теперь выясняется, что все, что подписано - очередной "меморандум", каких ворох уже накопился начиная с 2006 года.
В общем, дисконтируйте все, что эти люди говорят, на 90%, а кто расплачиваться за это все будет - я думаю, вы уже поняли.
Оригинал
Сейчас идет поток победных реляций после очередной встречи Путина и Си, а я опять хотел подвести сухой остаток по итогам недавних газовых сделок, чтобы, так сказать, пропустить нынешние бодрые сообщения через сито неминуемого скепсиса, возникающего при анализе прошлых "побед".
Итак, с момента подписания в мае российско-китайского газового "контракта века" прошло полгода. Какие новые факты стали нам известны, помимо прошлых победных реляций?
1. Реальные объемы поставок газа в Китай существенно ниже заявленных ранее 38 млрд кубометров в год.
В конце сентября один незадачливый газпромовский менеджер-добычник в интервью проговорился о реальном графике подачи газа в газопровод "Сила Сибири" для экспорта в Китай: в 2020 г. - всего 10 млрд кубометров, в 2024 г. - 25 млрд. Таким образом, выход на пиковые 38 млрд кубометров будет очень и очень плавным и постепенным, еще только через 10 (!) лет (вспомните что было 10 лет назад и где вы были) мы будем поставлять только 25 млрд, а никакие не 38. Сразу же после этого интервью незадачливый проговорившийся чиновник был немедленно уволен.
2. Условием пресловутого китайского аванса в $25 млрд было дальнейшее снижение цены.
Об этом на днях проговорился Миллер, комментируя отказ от привлечения аванса. Он витиевато высказался, что "мы больше не рассматриваем аванс как инструмент снижения цены" (а куда ее дальше-то снижать???), но по сути дела это подтверждает доносившийся с переговоров инсайд: аванс китайцы были готовы дать не просто так, а в обмен на снижение цены, которая с учетом аццких издержек строительства приближается к порогу рентабельности, если не убыточна. То, что Газпром отказался снижать цену в обмен на аванс и теперь ищет кредитные ресурсы, которые небесплатны, также подтверждает: снижать дальше некуда, цена пороговая по безубыточности. Очень рискованное дело.
3. После отказа китайцев давать аванс Газпром обратится за выделением средств ФНБ на строительство "Силы Сибири".
Ну зашибись. Продали китайцам газ по убыточной цене, наврали про объемы, теперь еще и обещанных денег на строительство от китайцев не получим, и пойдем брать в загашнике у российских будущих поколений. Когда создавали ФНБ, думали, что он - для финансирования будущих поколений за счет нефтяников и газовиков. Сейчас выясняется, что все наоборот: ФНБ существует для финансирования нефтяников и газовиков за счет будущих поколений. Вон какая очередь туда выстроилась из Газпромов, Роснефтей и так далее.
Молодцы, короче говоря. Великие коммерсанты современности, в итоге все выстроились в очередь за деньгами налогоплательщиков - заработанными нами с вами деньгами.
Если пропустить свежие реляции через призму недавно полученного знания о прошлых сделках, то получается вот что. 1 сентября Миллер заявляет, что новый контракт с китайцами по "западному маршруту" (через Алтай) "может быть подписан уже в ноябре на встрече глав государств" (ссылка). После этого в октябре в ходе визита премьера Ли в Москву выясняется, что Газпром и CNPC только лишь "начали консультации" по западному маршруту (ссылка) - какой там еще контракт в ноябре??? Теперь выясняется, что все, что подписано - очередной "меморандум", каких ворох уже накопился начиная с 2006 года.
В общем, дисконтируйте все, что эти люди говорят, на 90%, а кто расплачиваться за это все будет - я думаю, вы уже поняли.
Оригинал