Первая неделя марта не только окончательно взорвала доживавший свой век однополярный мир – еще большим будет ее воздействие на внутрироссийские дела. И это неудивительно – все действия Владимира Путина на международной арене имеют целью укрепление и реформирование самой России. Украинский кризис придаст революции сверху, начатой Путиным в 2012 году, сильнейший импульс.
1 марта, когда Владимир Путин получил право на использование российской армии на территории распадающейся Украины, показало, что президент не из тех, кто отступает перед самыми серьезными вызовами. После переворота в Киеве, когда многие уже смирились с тем, что Украина потеряна для России, он сделал казавшееся невозможным: отказался играть по навязываемым всему миру правилам, согласно которым только Запад, исходя из своих интересов, определяет степень законности происходящего в той или иной стране мира.
Попытка любой ценой оторвать от нас Украину (часть исторической России), интегрировав ее в атлантическое сообщество – а именно этого хотят от нынешней киевской власти США, – стала той последней каплей, которая переполнила чашу терпения Путина. Его ответ стал тем водоразделом, который пролег между периодом, когда Россия, понимая все попытки Запада зажать нас в угол, старалась все-таки договориться о взаимном балансе интересов, и новой эпохой, когда мы жестко обозначаем ту линию, которую США не должны переходить (в нынешнем случае – присоединять Украину к своей сфере влияния, делая из нее антироссийский форпост).
Более того, прозвучавшие в ответ угрозы об изоляции и блокаде России были восприняты нами совершенно спокойно: фактически мы показали, что защита национальных интересов является отныне высшим приоритетом нашей политики, отказаться от которого нас невозможно убедить никаким запугиванием. Тем самым Россия не только резко увеличила свой вес на международной арене, но и вернула собственному народу чувство настоящей свободы и независимости. Поэтому внутрироссийские последствия украинского кризиса и окажутся даже важнее, чем внешнеполитические.
Главным, совершенно уникальным достижением этих дней уже стало возвращение веры в себя русскому народу – благодаря той стойкости и решимости, что проявил Путин. Они уже фактически привели к вступлению Крыма в состав России, и, хотя это лишь первый шаг в борьбе за Украину, он уже вызвал невиданный взрыв национальной гордости и радости. «Мы русские! Какой восторг!» – это чувство, которое еще совсем недавно многие даже искренние патриоты могли испытывать только по отношению к преданиям давно минувших дней, вдруг стало реальностью. Это – не лирика, это огромная созидательная сила. Потому что вера в свои силы – то единственное, что выводит народ и страну из кризиса и смуты. При этом очень важно, что эта гордость была вызвана не столько наконец-то удовлетворенным чувством реванша (которое вполне объяснимо после всего того, что пережила страна в 1990-е, – «мы слишком долго отступали», – но в русском случае слишком узко), сколько тем, что все увидели проявление решимости и настоящей воли к борьбе.
Нет ничего удивительного в том, что эти качества показал Владимир Путин, – он просто проявил те свойства русского человека, о которых мы все и так знали, просто за долгие годы смуты (последнее время все больше в головах, чем в делах) уже отвыкли ждать и друг от друга, и от нашей страны. И это притом что Путин не сделал сейчас ничего принципиально нового для самого себя – то, как он действовал, и то, что он говорил все эти годы, совершенно естественно привело его к сегодняшнему дню. Но, к сожалению, слишком многие в нашей стране привыкли к умалению всего национального: народа и страны, себя и окружающих. И президента – сколько откровенной лжи и осознанно извращенных интерпретаций его действий пришлось выслушать нашим гражданам за 14 лет.
Путина демонизировали справа и слева, с псевдопатриотической стороны и со стороны либерально-космополитической – не потому, что он так велик, а потому, что так опасен. Для кого именно он опасен, стало окончательно ясно в эти мартовские дни, когда крики о «войне, которую Путин объявил Украине», неслись как с Запада, так и изнутри страны. Дело не в том, что нельзя быть против войны, в тот момент когда безопасности твоей родины угрожают (тут можно найти слова оправдания даже для тех «пацифистов», которые готовы «сдать Ленинград, лишь бы никто не умер от голода», – ну есть ведь просто умственно недоразвитые люди), – дело в том, что в эти мартовские дни крики о войне были настоящей, стопроцентной провокацией и ложью.
Никто не собирается воевать с Украиной, да и в принципе мы просто не можем сражаться с украинцами, потому что мы один народ, а гражданская война столетней давности слишком дорого нам стоила. Так что кричавшие о войне фактически сами исключили себя из числа русского народа, потому что ни одному нормальному человеку такая мысль даже в голову не может прийти. Впрочем, большинство из них никогда не считали себя частью народа, потому что «быдло голосует за Путина», и более чем ясно демонстрировали это все постсоветские годы. Народ относился к ним с ответным презрением, но запущенные «креативными» с самого начала 2000-х сказки про Путина действовали на многих.
Главный ущерб от этого нес не сам Путин, а его политика. Люди, верившие в «сотни миллиардов, вывезенные на Запад», и «вашингтонский обком», не верили в искренность слов и дел не только Путина, но и всей власти как таковой, не верили в способность страны освободиться от комплекса неполноценности и жить своим умом. То есть били по Путину, чтобы попасть в народ.
Март-2014 просто аннигилировал всю антипутинскую пропаганду, а значит, серьезнейшим образом скажется не просто на поддержке Путина и его рейтинге (который, на самом деле, далеко не главное), а на том мандате, который народ дал Путину два года назад. На революции сверху, которую Путин начал в 2012 году и которую все это время пыталась затормозить олигархическая, космополитическая и коррумированная часть элиты. Те, кто вместе с США на рубеже 2011–2012 годов делал все для того, чтобы не допустить возвращения Путина в Кремль, потому что прекрасно понимал, что, вернувшись, он начнет наступление на их позиции. Когда весной 2011 года вице-президент США Байден говорил о том, что Путину не нужно идти в президенты, он желал не допустить марта 2014 года, демонтажа однополярного мира. Когда вожди Болотной кричали: «Долой Путина», – они спинным мозгом чувствовали, что при Путине уйдет в прошлое их уютное существование в качестве паразитирующих на России гауляйтеров мирового порядка.
Пока в России сохранялись шансы на внутриэлитный переворот или хотя бы на то, что Путин будет и дальше окружен сторонниками интеграции в «мировую элиту», США могли быть более-менее спокойны. Но когда он вернулся в Кремль и начал национализацию элиты, всем все стало ясно – американцы понимали, что в скором времени у них может не остаться никаких рычагов влияния на Россию. Появление «списка Магнитского» было прямым вызовом Путину – и он его принял, сумев не просто ответить, но еще и перейти в наступление (в случае со Сноуденом), перехватить инициативу (в Сирии) и продолжить наступление (срыв ноябрьского подписания соглашения об евроинтеграции Украины). Поэтому попытка Запада во что бы то ни стало увести Украину после переворота 22 февраля и ответная реакция России стали лишь развязкой, кульминацией всего, что происходило последние три года.
Затягивая Путина во внешнее противостояние, США невольно (но к собственной выгоде) отвлекали его от внутренних дел. Что говорил Путин все последние два года? Что он не понимает, почему его предвыборная программа (изложенная в серии статей, а частично закрепленная в указах) не выполняется. Правительство говорило об экономических проблемах, о мировом кризисе, но суть путинского плана как раз и была в создании самодостаточной и сильной России. Независимой от Запада не столько в финансовом плане (никто не хочет обрывать взаимовыгодные экономические связи – не путать с зависимостью от контролируемой англосаксами мировой финансовой системой), сколько в мировоззренческом, кадровом и идеологическом смыслах.