Зачем Путину еще одна «гибридная» война? Кто-то уверен, что Путин пытается обострением ситуации на Ближнем Востоке удержать цены на нефть от дальнейшего падения и даже вызвать их рост.
Кто-то предсказывает, что Путин хочет — чуть ли не в предстоящем выступлении на юбилейной сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке — предложить Западу свои услуги в борьбе против исламского государства, а взамен получить снятие или ослабление санкций плюс — начало переговоров о статусе Крыма (тема некоей сделки по Крыму, на мой взгляд, весьма далекая от реальности, активно муссируется на Западе всевозможными прокремлевскими лоббистами). Однако, судя по реакции Керри, США и их союзники по антиИГИЛовской коалиции не в восторге от непрошенной помощи Кремля. Они явно не готовы ставить знак равенства между сирийской оппозицией, пятый год воюющей против режима Асада, и боевиков «халифата».
Не знаю, насколько серьезно просчитывали в Кремле сценарий, который начинает разворачиваться у нас на глазах. Не знаю, есть ли у Кремля эксперты по Ближнему Востоку получше тех «украиноведов», что убедили Путина ввязаться в «гибридную» войну на востоке Украины, обещая ему легкую прогулку по городам и весям «Новороссии», где от Харькова до Одессы его должны были встречать цветами — а встретили совсем по-другому.
Не знаю, нашлись ли специалисты-востоковеды, которые смогли объяснить Путину риски, на которые он идет, выступая на защиту непопулярного правителя Сирии, утратившего контроль за большей частью ее территории, принадлежащего, к тому же, к ненавидимому шиитскому меньшинству (алавитам) в стране, где большинство составляют мусульмане-сунниты, пользующегося лишь поддержкой шиитского движения «Хезболла» в соседнем Ливане да шиитского Ирана, которого арабские страны — почти все суннитские — воспринимают сегодня как главного врага, в том числе, на религиозной почве.
В советские времена ближневосточные эксперты, советовавшие Кремлю, прозорливостью не отличались. Например, они традиционно преувеличивали силу арабов в противостоянии с Израилем и выдавали готовность Египта и других арабских стран принимать щедрую экономическую и военную помощь Москвы за намерение неизменно следовать в фарватере советской внешней политики. Но когда Израиль раз за разом громил арабов в пух и прах, когда выяснялось, что арабские лидеры предпочитают иметь дело не с Советским Союзом, а с Соединенными Штатами, когда не Громыко, а Киссинджер оказывался главным игроком в ближневосточной дипломатии, когда пришедший к власти в Египте на смену доктринеру и популисту Насеру прагматик Анвар Садат указал на дверь советским военным советникам, пошел на мирные переговоры и установление дипломатических отношений с Израилем, в Кремле началась многолетняя бесплодная истерика.
Ненамного дальновидней была ближневосточная политика Кремля и в последующие времена, которую коротко можно описать — уж простите меня за солдатскую прямоту — примерно так: а что если нам попробовать помочиться против ветра?! Кремль дважды пытался выручить Саддама Хусейна — первый раз накануне «Бури в пустыне», когда покойный Евгений Примаков мотался в Багдад, где пытался убедить Хусейна убраться из Кувейта, второй раз — накануне войны 2003 года.
Апофеозом прозорливости была демонстрация в поддержку народа Ирака, устроенная «Единой Россией» в самом центре Москвы, как оказалось, в тот самый день, когда пал Багдад. Как сейчас помню красноречивую картинку на разделенном пополам экране: в левой части московские дураки митингуют — в прямом эфире! — в защиту иракцев на Красной площади, а в правой части экране благодарные иракцы — в ту же самую минуту! — валят с постаментов статуи Саддама Хусейна.
