Tavion
Новичок
- Регистрация
- 07.09.2008
- Сообщения
- 12 200
- Реакции
- 125
- Баллы
- 0
[h=1]Я был рядом с великим человеком[/h][h=4]Постоянный колумнист «Русского пионера» Владислав Сурков по просьбе главного редактора «РП» Андрея Колесникова прервал свое почти трехмесячное молчание после отставки с поста вице-премьера и рассказал, что думает про Владимира Путина, про оппозицию, про свою отставку и про то, из чего состоит его жизнь[/h] 
АК: – Ты как-то сказал, что России Путина Бог послал. Теперь, когда он тебя уволил, ты по-прежнему так думаешь?
ВС: – В божественном масштабе мое увольнение ничего не изменило. Так что и думать иначе причины нет. Да, Бог. Да, призвал. Спасать Россию от враждебного поглощения. Белый рыцарь – и очень вовремя. В последний, можно сказать, час. А уволил по моей просьбе. В который раз – отнесся с пониманием. Спасибо.
АК: – Ты обещал рассказать о причинах ухода, когда это будет уместно. Это время пришло? В чем причины? Не жалеешь, что ушел? Некоторые считают, что это было просто эмоциональное решение, связанное с сиюминутными вообще-то проблемами.
ВС: – Ушел по собственному желанию. Так в указе президента написано. Так и есть. Решение было, конечно, эмоциональное. Как и все серьезные решения, принимаемые нормальными людьми. Эмоция длилась года два. Так что ничего сиюминутного.
АК: – Тогда что?
ВС: – Причины абсолютно личные. Основанные на сугубо личных, крайне субъективных представлениях о том, с чем должно мириться, а с чем – ни в коем случае.
АК: – И что же это?
ВС: – Да неинтересно это. Потому что слишком субъективно. И завершаю ответ на твой длинный вопрос – не жалею.
АК: – Откуда взялась версия, что ты как-то там в связи с невыполнением майских указов Путина ушел?
ВС: – Из принципа корпоративной культуры. Любая корпорация утверждает, что в ней никто не поступает по собственному желанию, все – по воле корпорации. А я и не против. Личное дело стало как бы общественным. Так что бы было? Ну ушел, ну по собственному, пустяки какие-то. А тут не просто ушел, а за дело, в связи с большими задачами. То есть со значением ушел. В назидание, так сказать, юношеству.
АК: – Никто не верит, что ты можешь уйти из большой политики.
ВС: – Так вот ушел же. Факт.
АК: – Говорили, что в оппозицию можешь податься.
ВС: — Бред. Понимаю, ты как журналист должен иногда чужой бред пересказывать. Что оппозиция? После всего что между нами было…. Они или противники мои, или прямо враги. Никакой им поддержки. Никакой им передышки. Конечно, средства мои теперь не те. Но ничего, один буду партизанить. Если их идеи токсичны, если они лгут хорошим людям. Если, будучи лицемерами, корчат из себя святых, то что с ними делать? Бороть их надо. Говорят, оппозиция полезна. Кому когда была польза от глупости и вранья?
Ну не могут оздоровить страну личности, истерзанные тяжелейшими формами фрустрации, депривации, аггравации. Не они должны общество лечить, а общество их.
АК: — Теперь, когда жизнь изменилась, как себя чувствуешь? Легче? Свободнее?
ВС: – Почему свободнее? Я не в неволе был, а в хорошем деле. Большом и славном. Так что чувствую себя, как всегда. Всегда свободно.
АК: – Что значит для тебя свобода?
ВС: – Сартр сказал: «Человек обречен быть свободным». Вот есть в свободе эта безысходность – нельзя выйти за пределы того, что беспредельно. Свобода – это религиозная проблема. Нерастворимости души. Неизбежности отделения и отдаления всего от всего. И главное – недостижимости смирения.
АК: – Какая-то свобода у тебя…нелегкая.
ВС: – Какая есть.
АК: – А как же тогда извечная борьба людей за свободу? Жажда свободы? Что-то я сомневаюсь, что люди жаждут того, о чем ты говоришь.
ВС: – За жажду свободы часто принимают простые муки зависти. Или симптомы сексуальной недостаточности. Или недоедания. Переедания… Зачем жаждать, когда в каждом обыденном человеке этой самой свободы целый океан? Не вопрос, где ее взять. Вопрос, как с ней быть. Я, разумеется, не о политике. Не о правах человека на бесплатный сыр и говорение вздора. А именно о свободе.
АК: – Ты ошибаешься часто?
ВС: – В мелочах постоянно. Но от таких ошибок толку мало. Зато два–три раза мне удалось ошибиться по-крупному. И очень удачно.
АК: – Это как?
ВС: – Теория ошибок. Краткий курс. Пройдя точку невозврата и вдруг осознав, что ты на ложном пути, не дергайся. Смело иди неверным путем. Только внимательно смотри по сторонам. И что-нибудь хорошее найдешь. Хотя и не то, что искал. Не та дорога часто проходит по удивительным местам. Неверный путь в Индию привел Колумба в Америку. Евклид почему-то думал, что параллельные не пересекаются. Досадное недоразумение! Но его метод, построенный на неадекватном представлении о пространстве, позволил создать прекрасные города и великие машины. Таких примеров тьма. Ошибки хорошо продаются. Они работают. Вся история человечества – утилизация побочных эффектов от наделанных ошибок.
АК: – Молодежь может тебя неправильно понять. Делай, что в голову взбредет, куда кривая вывезет…
ВС: – А у тебя разве молодежный журнал? Не знал. Вношу поправку – не пытайтесь повторить это дома. Чтобы хорошо и своевременно ошибаться, нужно хорошо учиться и слушаться старших. Как Евклид и Колумб.
АК: – А когда ты был прав?
ВС: – Тоже бывало. И не раз. Но я редко такие случаи запоминаю. Не умею наслаждаться своей правотой. У меня другой тип тщеславия.
АК: – Конкретные примеры назови – когда ошибался? Когда был прав?
ВС: – Не хотел бы. А то в мемуар скатимся. Рано нам еще туда.
АК: – Ты как-то сказал, что России Путина Бог послал. Теперь, когда он тебя уволил, ты по-прежнему так думаешь?
ВС: – В божественном масштабе мое увольнение ничего не изменило. Так что и думать иначе причины нет. Да, Бог. Да, призвал. Спасать Россию от враждебного поглощения. Белый рыцарь – и очень вовремя. В последний, можно сказать, час. А уволил по моей просьбе. В который раз – отнесся с пониманием. Спасибо.
АК: – Ты обещал рассказать о причинах ухода, когда это будет уместно. Это время пришло? В чем причины? Не жалеешь, что ушел? Некоторые считают, что это было просто эмоциональное решение, связанное с сиюминутными вообще-то проблемами.
ВС: – Ушел по собственному желанию. Так в указе президента написано. Так и есть. Решение было, конечно, эмоциональное. Как и все серьезные решения, принимаемые нормальными людьми. Эмоция длилась года два. Так что ничего сиюминутного.
АК: – Тогда что?
ВС: – Причины абсолютно личные. Основанные на сугубо личных, крайне субъективных представлениях о том, с чем должно мириться, а с чем – ни в коем случае.
АК: – И что же это?
ВС: – Да неинтересно это. Потому что слишком субъективно. И завершаю ответ на твой длинный вопрос – не жалею.
АК: – Откуда взялась версия, что ты как-то там в связи с невыполнением майских указов Путина ушел?
ВС: – Из принципа корпоративной культуры. Любая корпорация утверждает, что в ней никто не поступает по собственному желанию, все – по воле корпорации. А я и не против. Личное дело стало как бы общественным. Так что бы было? Ну ушел, ну по собственному, пустяки какие-то. А тут не просто ушел, а за дело, в связи с большими задачами. То есть со значением ушел. В назидание, так сказать, юношеству.
АК: – Никто не верит, что ты можешь уйти из большой политики.
ВС: – Так вот ушел же. Факт.
АК: – Говорили, что в оппозицию можешь податься.
ВС: — Бред. Понимаю, ты как журналист должен иногда чужой бред пересказывать. Что оппозиция? После всего что между нами было…. Они или противники мои, или прямо враги. Никакой им поддержки. Никакой им передышки. Конечно, средства мои теперь не те. Но ничего, один буду партизанить. Если их идеи токсичны, если они лгут хорошим людям. Если, будучи лицемерами, корчат из себя святых, то что с ними делать? Бороть их надо. Говорят, оппозиция полезна. Кому когда была польза от глупости и вранья?
Ну не могут оздоровить страну личности, истерзанные тяжелейшими формами фрустрации, депривации, аггравации. Не они должны общество лечить, а общество их.
АК: — Теперь, когда жизнь изменилась, как себя чувствуешь? Легче? Свободнее?
ВС: – Почему свободнее? Я не в неволе был, а в хорошем деле. Большом и славном. Так что чувствую себя, как всегда. Всегда свободно.
АК: – Что значит для тебя свобода?
ВС: – Сартр сказал: «Человек обречен быть свободным». Вот есть в свободе эта безысходность – нельзя выйти за пределы того, что беспредельно. Свобода – это религиозная проблема. Нерастворимости души. Неизбежности отделения и отдаления всего от всего. И главное – недостижимости смирения.
АК: – Какая-то свобода у тебя…нелегкая.
ВС: – Какая есть.
АК: – А как же тогда извечная борьба людей за свободу? Жажда свободы? Что-то я сомневаюсь, что люди жаждут того, о чем ты говоришь.
ВС: – За жажду свободы часто принимают простые муки зависти. Или симптомы сексуальной недостаточности. Или недоедания. Переедания… Зачем жаждать, когда в каждом обыденном человеке этой самой свободы целый океан? Не вопрос, где ее взять. Вопрос, как с ней быть. Я, разумеется, не о политике. Не о правах человека на бесплатный сыр и говорение вздора. А именно о свободе.
АК: – Ты ошибаешься часто?
ВС: – В мелочах постоянно. Но от таких ошибок толку мало. Зато два–три раза мне удалось ошибиться по-крупному. И очень удачно.
АК: – Это как?
ВС: – Теория ошибок. Краткий курс. Пройдя точку невозврата и вдруг осознав, что ты на ложном пути, не дергайся. Смело иди неверным путем. Только внимательно смотри по сторонам. И что-нибудь хорошее найдешь. Хотя и не то, что искал. Не та дорога часто проходит по удивительным местам. Неверный путь в Индию привел Колумба в Америку. Евклид почему-то думал, что параллельные не пересекаются. Досадное недоразумение! Но его метод, построенный на неадекватном представлении о пространстве, позволил создать прекрасные города и великие машины. Таких примеров тьма. Ошибки хорошо продаются. Они работают. Вся история человечества – утилизация побочных эффектов от наделанных ошибок.
АК: – Молодежь может тебя неправильно понять. Делай, что в голову взбредет, куда кривая вывезет…
ВС: – А у тебя разве молодежный журнал? Не знал. Вношу поправку – не пытайтесь повторить это дома. Чтобы хорошо и своевременно ошибаться, нужно хорошо учиться и слушаться старших. Как Евклид и Колумб.
АК: – А когда ты был прав?
ВС: – Тоже бывало. И не раз. Но я редко такие случаи запоминаю. Не умею наслаждаться своей правотой. У меня другой тип тщеславия.
АК: – Конкретные примеры назови – когда ошибался? Когда был прав?
ВС: – Не хотел бы. А то в мемуар скатимся. Рано нам еще туда.
