TomCat
Новичок
- Регистрация
- 04.12.2008
- Сообщения
- 183
- Реакции
- 0
- Баллы
- 0
Сложив свой нехитрый инструмент в изъеденную ржавчиной телегу, садовник покатил ее в сторону дома, разрезая единственным колесом только что ровно выстриженную траву. Пряный запах свежей скошенной травы, выдавленный из стеблей прямо во влажный и густеющий к вечеру воздух, забивал ноздри, растекаясь по телу усталостью и падая тяжестью в икрах. Не нагибаясь, а просто отшвыривая кое-где попадающиеся еще куски дерна в сторону ближайших розовых кустов, садовник подошел к крыльцу флигеля, в котором хранил свой скарб и проживал сам. Сейчас флигель полностью принадлежал ему: слуг кроме него почти не осталось, всех распустил хозяин, да и те, что остались – жили у подножья холма, в городке. Поместье теперь населяли только отчаянно стареющий хозяин, его кухарка, которую хозяин привез еще из колоний, и раньше заменявшая ему и жену, и он – садовник, каждый день молящийся о том, чтобы солнцепек наконец прибрал его к рукам прямо за работой, копающимся в земле, без мучений и предсмертных агоний.
Удаленный уголок, на самой вершине холма – лучшее место для того, чтобы напоследок рассказывать самому себе о долгой прожитой жизни под несмолкающий треск цикад, пьянея от верескового киселя, растворенного в темноте окон. Старик свалил тележку у самой двери и начал перебирать громыхающую связку, выуживая из нее негнущимися пальцами то один то другой ключ и прилаживая его к едва различимой в сумерках замочной скважине. Наконец, один из ключей подошел и, сделав оборот, отпер дверь, однако та не поддалась. Садовник попробовал еще раз, дернул ручку замка, и даже надавил на сопротивляющуюся дверь плечом. Дверь была заперта изнутри. Но кому это могло понадобиться, если хозяин никогда не появлялся в этой части дома, как и кухарка, ночующая в другом крыле.
Не долго думая, старик отправился к главному крыльцу дома, где его смог бы впустить сам хозяин. По-другому в дом было попасть никак нельзя. Те бездельники, что нанимались на работу к хозяину в городе, говорили, что владелец поместья специально построил его так, чтобы на первом этаже не было ни единого окна и всего две двери, ключи от которых находились бы у землевладельца. Поговаривали, хозяин боялся вторжения в свою жизнь, как огня, и жилище свое изначально задумывал, как крепость. Люди из долины недолюбливали его и всегда исподлобья поглядывали на тех, кто спускался в город за продовольствием для его кухни. Садовник редко бывал в городке, а вид дрожащей, как от холода, раскрасневшейся и запыхавшейся кухарки, возвращающейся с покупками домой, и вовсе отбивал у него охоту наведываться туда.
А что если хозяин не услышит стука в дверь или не захочет отпирать, или просто уснет – кто же тогда позволит садовнику пройти к своему жилищу? Не ночевать же в саду, все-таки вечера здесь на холме слишком прохладны, да и ветер ночью пробирает до костей. Старик поежился от одной мысли о том, как придется искать убежища в колючих зарослях, если хозяин не спустится к крыльцу. Тем временем, во дворе становилось все темнее, на небе стали проявляться первые звезды, с которых, наверное, и опускался этот холодный ветер, такой же холодный как их бледный свет. К травянистым ароматам и запаху, источаемому розовыми кустами, добавился еще какой-то едва уловимый оттенок, от которого у старика по спине побежали мурашки. Сладковатый, и как будто обволакивающий нёбо, терпкий и маслянистый, превращающий каждый вдох в глоток.
Старик постучал в дверь. Оглянувшись на панораму, открывающуюся у подножья холма, он заметил, как в долине загораются окна домов. Постепенно все новые и новые огоньки зажигались то тут то там, вея домашним уютом и теплыми постелями. На стук в дверь никто не отвечал. Старик повторил попытку, но уже более настойчиво. Прислонив ухо к замочной скважине, садовник стал вслушиваться в тишину комнат, чтобы уловить шарканье хозяйских ног по истертым ступеням. Как верный пес. Огней внизу становилось все больше, а холод забирался все глубже под рубаху, как ледяная вода, окатившая голову, пролившись за шиворот. Новый запах, который раньше старику не приходилось ощущать, становился все более навязчивым. Казалось, он становился более едким и прогорклым. Старик закашлялся.
Наконец, из тишины за дверью садовнику удалось расслышать приближающуюся неуверенную поступь хозяина. С облегчением старик приготовился объяснять причину, по которой побеспокоил его так поздно.
- Кто там? – трухлявый голос хозяина, казалось, рассыпается в щепки на каждом слове.
- Это я, хозяин, моя дверь заперта. Позвольте, я пройду через парадный вход и пойду к себе спать.
Никто не ответил и старик вновь постучался.
- Хозяин, тут холодно. Я тут до утра не пробуду. Впустите, – в голосе садовника уже сквозила требовательность, щекочущая гортань
- Уходи – хозяин произнес это едва слышно, но слово его почему-то прозвучало непривычно уверенно.
- Хозяин, я бы рад. Но кто-то запер мою дверь.
- Это сделал я.
- Как? – ошеломленно гаркнул садовник: Зачем? Слова бились об стенки в миг пересохшего горла, как камни, падающие в колодец.
- Ты останешься здесь – хозяин говорил твердо, оставляя между словами такие большие расстояния, что они мгновенно заполнялись тревогой.
- Почему? За что? Тут уже слишком холодно.
- Это не самое страшное, поверь – голос хозяина был таким упоительно спокойным и рассудительным, слова так аккуратно ложились одно за другим, выстраиваясь как будто в строки колыбельной песни. Садовник решительно не понимал, что приключилось с настроением хозяина и отчего тот не желает пустить старика, своего одногодку, в дом. Он присел на ступеньки, прислонившись к закрытой двери спиной. За дверью шипело дыхание хозяина, ровное и частое.
Удаленный уголок, на самой вершине холма – лучшее место для того, чтобы напоследок рассказывать самому себе о долгой прожитой жизни под несмолкающий треск цикад, пьянея от верескового киселя, растворенного в темноте окон. Старик свалил тележку у самой двери и начал перебирать громыхающую связку, выуживая из нее негнущимися пальцами то один то другой ключ и прилаживая его к едва различимой в сумерках замочной скважине. Наконец, один из ключей подошел и, сделав оборот, отпер дверь, однако та не поддалась. Садовник попробовал еще раз, дернул ручку замка, и даже надавил на сопротивляющуюся дверь плечом. Дверь была заперта изнутри. Но кому это могло понадобиться, если хозяин никогда не появлялся в этой части дома, как и кухарка, ночующая в другом крыле.
Не долго думая, старик отправился к главному крыльцу дома, где его смог бы впустить сам хозяин. По-другому в дом было попасть никак нельзя. Те бездельники, что нанимались на работу к хозяину в городе, говорили, что владелец поместья специально построил его так, чтобы на первом этаже не было ни единого окна и всего две двери, ключи от которых находились бы у землевладельца. Поговаривали, хозяин боялся вторжения в свою жизнь, как огня, и жилище свое изначально задумывал, как крепость. Люди из долины недолюбливали его и всегда исподлобья поглядывали на тех, кто спускался в город за продовольствием для его кухни. Садовник редко бывал в городке, а вид дрожащей, как от холода, раскрасневшейся и запыхавшейся кухарки, возвращающейся с покупками домой, и вовсе отбивал у него охоту наведываться туда.
А что если хозяин не услышит стука в дверь или не захочет отпирать, или просто уснет – кто же тогда позволит садовнику пройти к своему жилищу? Не ночевать же в саду, все-таки вечера здесь на холме слишком прохладны, да и ветер ночью пробирает до костей. Старик поежился от одной мысли о том, как придется искать убежища в колючих зарослях, если хозяин не спустится к крыльцу. Тем временем, во дворе становилось все темнее, на небе стали проявляться первые звезды, с которых, наверное, и опускался этот холодный ветер, такой же холодный как их бледный свет. К травянистым ароматам и запаху, источаемому розовыми кустами, добавился еще какой-то едва уловимый оттенок, от которого у старика по спине побежали мурашки. Сладковатый, и как будто обволакивающий нёбо, терпкий и маслянистый, превращающий каждый вдох в глоток.
Старик постучал в дверь. Оглянувшись на панораму, открывающуюся у подножья холма, он заметил, как в долине загораются окна домов. Постепенно все новые и новые огоньки зажигались то тут то там, вея домашним уютом и теплыми постелями. На стук в дверь никто не отвечал. Старик повторил попытку, но уже более настойчиво. Прислонив ухо к замочной скважине, садовник стал вслушиваться в тишину комнат, чтобы уловить шарканье хозяйских ног по истертым ступеням. Как верный пес. Огней внизу становилось все больше, а холод забирался все глубже под рубаху, как ледяная вода, окатившая голову, пролившись за шиворот. Новый запах, который раньше старику не приходилось ощущать, становился все более навязчивым. Казалось, он становился более едким и прогорклым. Старик закашлялся.
Наконец, из тишины за дверью садовнику удалось расслышать приближающуюся неуверенную поступь хозяина. С облегчением старик приготовился объяснять причину, по которой побеспокоил его так поздно.
- Кто там? – трухлявый голос хозяина, казалось, рассыпается в щепки на каждом слове.
- Это я, хозяин, моя дверь заперта. Позвольте, я пройду через парадный вход и пойду к себе спать.
Никто не ответил и старик вновь постучался.
- Хозяин, тут холодно. Я тут до утра не пробуду. Впустите, – в голосе садовника уже сквозила требовательность, щекочущая гортань
- Уходи – хозяин произнес это едва слышно, но слово его почему-то прозвучало непривычно уверенно.
- Хозяин, я бы рад. Но кто-то запер мою дверь.
- Это сделал я.
- Как? – ошеломленно гаркнул садовник: Зачем? Слова бились об стенки в миг пересохшего горла, как камни, падающие в колодец.
- Ты останешься здесь – хозяин говорил твердо, оставляя между словами такие большие расстояния, что они мгновенно заполнялись тревогой.
- Почему? За что? Тут уже слишком холодно.
- Это не самое страшное, поверь – голос хозяина был таким упоительно спокойным и рассудительным, слова так аккуратно ложились одно за другим, выстраиваясь как будто в строки колыбельной песни. Садовник решительно не понимал, что приключилось с настроением хозяина и отчего тот не желает пустить старика, своего одногодку, в дом. Он присел на ступеньки, прислонившись к закрытой двери спиной. За дверью шипело дыхание хозяина, ровное и частое.