Ф
Фокс Мaлдер
Guest
Криминальное чтиво
Бесстрашный полицейский, невозмутимый судья, энергичный адвокат, лютый прокурор, мудрые присяжные, комфортабельная тюрьма, величественный электрический стул — все мы смотрели фильмы про лучшее в мире американское правосудие. С альтернативной версией тоже знакомы: США — полицейское государство, местные тюрьмы переполнены, а справедливость — такой же товар, как и все остальное, и горе тому, у кого не хватит денег. «Русский репортер» отбросил оба мифа и решил изучить систему правосудия США при помощи наших соотечественников, которые в ней работают. Выяснилось: мы совсем не знаем эту страну.
Дмитрий Соколов-Митрич
Линн, белая женщина неопределенного возраста, без ума влюбленная в алкоголь, пересекает границу между волей и тюрьмой в наручниках на заднем сиденье полицейской машины. Помощник шерифа ведет ее к двери в приемное отделение, дверь открывается перед ними сама. В тюрьме города Сакраменто на дверях нет замков, а в лифтах — кнопок. Двери сами знают, кого куда пускать, а лифты — кому куда ехать. Создается ощущение, что здание тюрьмы — живой организм, который может тебя съесть, а может выплюнуть.
Лишение свободы
Пока коп колдует над компьютером, оформляя арест, Линн сидит на жесткой деревянной скамье под антитуберкулезными синими лампами и материт всех на свете — начиная с меня и заканчивая президентом Соединенных Штатов. Изо рта у нее шрапнелью брызжет слюна, поэтому в конце концов ей на голову надевают сетку и Линн становится похожа на одуванчик. После медосмотра она попадает в руки миниатюрной надзирательницы с гламурными розовыми наручниками на бедре. Дополнительный обыск, и по тюремному коридору ее ведут в комнату для собеседования. Навстречу под конвоем следует толпа мужиков в тюремных робах. Руки у всех глубоко в штанах в области причинного места — такое впечатление, что готовится акт коллективного эксгибиционизма.
— Чего это они? — спрашиваю я надзирательницу с гламурными наручниками.
— Во время конвоирования руки у заключенного должны быть в штанах, — без тени иронии отвечает женщина. — Если они их оттуда вынимают, это расценивается как акт агрессии, реакция — соответствующая.
В комнате для собеседования офицер ставит в документах Линн галочку напротив слова other. Это означает, что она не принадлежит ни к какой преступной группировке — ни к bloods, ни к crips, ни к северным, ни к южным. На вопрос о криминальном статусе тут все отвечают честно: угодить в отделение, где обитают представители «конкурирующей конторы», — стопроцентная смерть. Американский криминальный мир будет пожестче российского: у нас тюрьма примиряет враждующие группировки, здесь же война не знает границ.
Полный текст ТУТ
Бесстрашный полицейский, невозмутимый судья, энергичный адвокат, лютый прокурор, мудрые присяжные, комфортабельная тюрьма, величественный электрический стул — все мы смотрели фильмы про лучшее в мире американское правосудие. С альтернативной версией тоже знакомы: США — полицейское государство, местные тюрьмы переполнены, а справедливость — такой же товар, как и все остальное, и горе тому, у кого не хватит денег. «Русский репортер» отбросил оба мифа и решил изучить систему правосудия США при помощи наших соотечественников, которые в ней работают. Выяснилось: мы совсем не знаем эту страну.
Дмитрий Соколов-Митрич
Линн, белая женщина неопределенного возраста, без ума влюбленная в алкоголь, пересекает границу между волей и тюрьмой в наручниках на заднем сиденье полицейской машины. Помощник шерифа ведет ее к двери в приемное отделение, дверь открывается перед ними сама. В тюрьме города Сакраменто на дверях нет замков, а в лифтах — кнопок. Двери сами знают, кого куда пускать, а лифты — кому куда ехать. Создается ощущение, что здание тюрьмы — живой организм, который может тебя съесть, а может выплюнуть.
Лишение свободы
Пока коп колдует над компьютером, оформляя арест, Линн сидит на жесткой деревянной скамье под антитуберкулезными синими лампами и материт всех на свете — начиная с меня и заканчивая президентом Соединенных Штатов. Изо рта у нее шрапнелью брызжет слюна, поэтому в конце концов ей на голову надевают сетку и Линн становится похожа на одуванчик. После медосмотра она попадает в руки миниатюрной надзирательницы с гламурными розовыми наручниками на бедре. Дополнительный обыск, и по тюремному коридору ее ведут в комнату для собеседования. Навстречу под конвоем следует толпа мужиков в тюремных робах. Руки у всех глубоко в штанах в области причинного места — такое впечатление, что готовится акт коллективного эксгибиционизма.
— Чего это они? — спрашиваю я надзирательницу с гламурными наручниками.
— Во время конвоирования руки у заключенного должны быть в штанах, — без тени иронии отвечает женщина. — Если они их оттуда вынимают, это расценивается как акт агрессии, реакция — соответствующая.
В комнате для собеседования офицер ставит в документах Линн галочку напротив слова other. Это означает, что она не принадлежит ни к какой преступной группировке — ни к bloods, ни к crips, ни к северным, ни к южным. На вопрос о криминальном статусе тут все отвечают честно: угодить в отделение, где обитают представители «конкурирующей конторы», — стопроцентная смерть. Американский криминальный мир будет пожестче российского: у нас тюрьма примиряет враждующие группировки, здесь же война не знает границ.
Полный текст ТУТ