Сказки на ночь

[X-tream]

Кто что знает?
Не большие коротенькие, ну на ночь так сказать

 

[krmaksim]

Кто что знает?
Не большие коротенькие, ну на ночь так сказать

Бессоница?)

 

[rapid]

Сказка. На ночь. Не юмор. Не в стихах. Просто сказка.

Мечта.

Далеко-далеко, практически на краю земли, жили птицы. Гордые и самолюбивые птицы, пингвины. Они вели размеренную, неторопливую жизнь, всё в их жизни было заранее спланировано и они никогда не отступали от своих устоев и привычек.

Та зима выдалась не на шутку суровой, плотные ряды отцов крепко сжимали невылупившееся потомство и из последних сил сопротивлялись суровому колючему антарктическому ветру. Их перья были забитыми ледышками, с клювов свисали массивные прозрачные сосульки. Но они стояли не шевялись, выполняя свой природный инстинктивный долг. Очередной порыв ветра был сильным и безжалостным, многие обессилившие от усталости и холода пингвины не смогли устоять перед его напором и повалились в мягкие сугробы наметенного снега, зарываясь в нем своими черно-белыми телами. Ветер стих и незадачливые папаши начали подниматься для продолжения несения своей вахты, кряхтя и бормоча возвращались на свои места. Он уже приготовился смотреть свой очередной сон, но что то его настораживало... ЯЙЦО!!! Порыв ветра унёс его ожидаемого дитёныша, унёс в никуда...

Он кружил головой, тряс клювом, но поделать уже ничего не мог... А порыв ветра подхватил яйцо и с огромной скоростью со свистом нёс его над землей, преодолевая в миг расстояния не сравнимые с пингвиньей фантазией. А маленькое существо внутри тесного яйца едва успевало переварачиваться, царапая клювом внутренние стенки скорлупы. Очередной кувырок подаренный ветром резко мотнул его в стенку своего крохотного домика и клюв проделал окошко в белоснежной скорлупке... Он всем телом прижался, чтобы рассмотреть мир, казавшийся для него сказкой. Он видел голубое небо, с высоко парящими вальяжными птицами, ледяные горы, потоки снежных вихрей у земли. Он жадно глотал воздух, ему хотелось разбить остатки скорлупы и уже самому продолжить парить над этим великолепием и примкнуть к тем далеким и грациозным птицам... Но силы ветра иссякли, и маленький белый предмет начал медленно прижиматься к поверхности, в какой-то момент он коснулся плотного белого покрывала, опять подпрыгнул, пролетел какое-то расстояние и опустился в белое ватное покрывало снега...

Он проснулся от того, что неведомая сила стучала по стенкам его домика, в котором он уже с трудом умещался, и на стенках которого уже образовались две заметные трещинки. Напрягшись своими маленьким, но упорными крылышками скорлупка разломилась, подобно раковине, и свет солнца ударил ему в глаза. Неизвестный и неведомый ему доселе гость, посмевший без разрешения долбить его домик, отпрянул в сторону, оказался одним из отбившихся от стаи чилийским гусём, который также не ожидал увидеть появившегося из ниоткуда юнца. Всё вокруг казалось для него новым, чудесным и неизведанным - трава, приобретающая под теплом солнца свой насыщенный зеленый цвет; обилие разноцветных, ярких и ароматных цветов, расстилавшихся ковром по пригретым и свободным от снега холмикам; его завораживало смотреть на воздушные танцы диких пчёл, бесцельно и суматошно рыскающих, разминавших свои тела после зимней спячки и пестрящих на фоне серых ледяных глыб. Мир приветствовал его и дарил ему то, чего у него еще не было никогда - свободу. И даже море, там далеко, за горизонтом, шумом прибоя радовалось ему, такому маленькому жителю огромного континента...

Стая пингвинов медленно спускалась с очередного ледника, чтобы наконец то окунуть свои уставшие от зимы и истощенные от холода тела в волны голубого и полного пищи моря. Многим пингвинам из стаи этот путь был знаком и желания крутить головами по сторонам у них не было. Некоторые из них шли позади и подгоняли молодых, особо любопытствующих пингвинов, постоянно отбивающихся от стаи и сворачивающих в погоне за многочисленными пёстрыми полярными бабочками и мотыльками. Впереди было море. Синее-синее, наполненное их излюбленного корма, манящее их к себе своими нежными и игривыми волнами, выбрасывающими воздушную и белоснежную пену на бескрайнюю полосу каменистого берега.
А малыш неторопливо постигал мир. Он нюхал, трогал своими маленькими крылышками всё вокруг, каждый цветочек, каждую травинку. Он бегал за разноцветными мотыльками, пытался догнать переносящих пыльцу пчёл, но каждый раз кувырком барахтался на траве и с огромной жаждой вдыхал аромат цветов. Откуда-то издалека доносился неизвестный ему шум – шумело море, его любопытству не было предела, и он устремился в путь. Ему казалось, что кто то большой зовёт его, ведь он видел мир вокруг – и в этом мире всех было много: пчелы от цветка к цветку летали парами, бабочки друг за другом порхали, извиваясь своими разноцветными крыльями, а он был один. И этот шум, он не давал ему покоя, он шел туда, где как казалось ему, были такие же как он, черно белые мохнатыши с красными клювами и смешными, полными добра и радости глазками…

Чем дальше он шел, тем сильнее пахло неизвестным ему запахом; громкий раскатистый шум заглушал пение птиц и шорох прошлогоднего мха; неведомый аромат воздуха затягивал его всё дальше и дальше. Вдалеке он видел птиц, тех самых больших и грациозных птиц, медленно и неторопливо машущих своими белоснежными крыльями, которых он когда то видел, когда сам был птицей, когда сам летел над землей… В его голове проносились те самые воспоминания, как он парил, ощущая неведомую силу, как дышал проносящимся мимо него ветром, как был одним из тех кто над землей…

И тут перед его глазами раскинулось море – необъятное и бескрайнее, синее-синее, покрытое рябью казавшихся ему игрушечными волнами, и снующими взад вперед неугомонными чайками, он смотрел с высоты огромного скалистого утёса и счастью его не было предела. Он посмотрел в безоблачную синеву неба – на гордых и важных альбатросов, взмахи крыльев которых создавали ветер, парящих кругами на огромным бескрайним синем морем - он зажмурил глаза и шагнул вперёд… Каждое его перышко колыхалось от соприкосновения с солёным, свежим и ароматным ветром, его клюв гордо разрезал ему путь вперед, он махал своими крыльями подобно тем самым гордым альбатросам, которые стали родными в его душе, он был таким же. Он уже не слышал шума обрушивающихся на каменистый берег исполинских волн, еще мгновения казавшихся ему карликовыми, он не слышал резкого и противного крика тысяч чаек, дерущихся за оглушенных волнами рыб, он не слышал ничего – кроме свиста встречного ветра. Этот маленький шаг вниз – стал для него прыжком вверх; его маленькое сердечко билось изо всех сил, едва справляясь от эмоций маленького живого существа, он был не как все… Он летел… А по его прищуренным крохотным глазкам катилось две махоньких едва заметных слезинки... От счастья.

 

[rapid]

Любовь.

Море… Это бескрайняя необъятная стихия, со своими суровыми законами и реалиями. Любого сухопутного – оно манит и притягивает своей неописуемой красотой, непередаваемым ароматом свободы, бездонной и бесконечной синевой своих глубин, с тайной обитателей его подводного мира… Но для одинокого, выбившегося из сил маленького пингвина – это море оказалось одной огромной ловушкой, выхода из которой он не мог найти. Вокруг него сновали стайки любопытных рыб, пестрящие и переливающиеся под лучами проникающих ниток солнца, вальяжные и казавшиеся ему добродушными морские котики. От этого маленького, практически безжизненного существа они ждали одного – смирения, смирения с обреченной на гибель судьбой и они в глубине своих голодных желудков предвкушали вид опускающегося в бездонные глубины темного пятнышка…
Но это пятнышко думало по другому, в его голове кружили огромные грациозные птицы и порхали воздушные бабочки, распускались колыхающиеся на ветру цветы и жужжали снующие пчелы… Его тоненькие реснички спутались между собой, сил открыть глаза и посмотреть на свою беспомощность у него уже не было. Его судьба зависела только от воли пенящихся солёных волн и желания морской волны вытолкнуть его. И его маленькие, но сильные и упорные крылышки начали изо всех сил карабкаться наверх, оставляя за собой тоненький пузыристый след, они вытягивали его за глотком воздуха, за еще одним шансом к спасению.
Лёгкий солёный ветерок своим нежным порывом коснулся кончика его высунувшегося на мгновения и маленькое едва живое существо начало жадно глотать колючий холодный воздух. Размахивая из последних сил своими уже уставшими лапками, он не заметил, как огромная волна понесла его в сторону бесконечной серой полосы берега, но он чувствовал дуновения свежего ветра, спускавшегося с ледяных окатышей континента…
Где то недалеко шумело море и он чувствовал своим носом частички разбивающихся о камни брызг. Перед его глазами была кромешная темнота, маленький пингвин изо всех сил старался открыть глаза, но не мог. Он начал стирать c глаз своими крылышками соль, скрепившей его веки, чтобы взглянуть на мир снова, в день своего второго рождения.
Всё вокруг его было непривычно родным и желанным – и зеленая колыхающаяся трава, и торчащие из неё стебельки разноцветных цветочков, вокруг которых суетливо кружили пчёлки, и невысокие кустики неизвестных ему растений. Он вдыхал душистый аромат цветов и от радости валялся в зеленой мягкой траве.
Над морем парили суетливые кричащие чайки, постоянно ныряющие за рыбой, где то вдали пускали фонтаны киты, на камнях грелись огромные стаи котиков. И он медленно побрел обратно к морю, он все его еще боялся, но голод и природный инстинкт вели его за свежей рыбой.
Он аккуратно шагал меж острых серых камней, идя к невысокому, но отвесному утёсу, идеальному месту для ныряния за добычей. Он уже предвкушал вкус серебристой сочной рыбки, как вдруг его взгляд упал на полянку, по которой весело бегала ему подобная пингвинятка. Он так давно не видел своих соплеменников, что любой представитель его вида, казался ему чем то родным в этих бескрайних холодных просторах и он с чувством любопытства раскачиваясь с бока на бок побрёл к ней…
Издалека она была похожа на такого же черно-белого плюшевого мохнатыша как и он, с таким же розовым клювом, такими же глазками бусинками, таким же коротким хвостиком и такими же розово-красными лапками. Он робко махнул ей лапкой и наклонил голову набок, застенчиво уводя взгляд куда-то в известную только ему сторону. Она приблизилась к нему и провела лапкой по его взъерошенной влажной шерстке, прижавшись к нему краешком головы. Из её клюва доносились приятные и неизвестные звуки, понятные лишь им двоим. Он посмотрел на нее – в ней не было ничего особенного – черные как смоль пёрышки, глазки-бусинки, розовые лапки, острый клюв, но она была прекрасна, прекрасна для него по своему, по пингвиньи. Он с первого взгляда влюбился в ее сверкающий пингвиний клюв, в её темные, наполненные чем-то особенным глазки, в ее белую, как пушистый снег манишку. Где-то там внутри, он всячески благодарил себя за то, что он выкарабкался из холодного и мокрого плена, хотя бы ради того, чтоб стоять сейчас здесь, с самым желанным существом на этом свете – с ней...
Она была лучше всех на свете. Она была самой красивой и самой родной для него в это пустынном и холодном мире. Он уже не замечал тех огромных и красивых птиц, что парили над безбрежным морем, он перестал замечать суетливых пчел и порхающих бабочек, ее аромат перебивал аромат душистых пестрых цветочков, он не замечал ничего, кроме неё, постоянно идущей рядом. Ему нравилось валяться с ней бок о бок на мелководье залива – нравилось, когда пенящиеся волны с шумом окатывали их с головой и уходили в море. Ему нравилось синхронно с ней нырять в темные глубины, возвращаясь с сочной, аппетитной, блестящей рыбой. Ему нравилось просто неторопливо переваливаться рядом с ней вдоль бесконечного берега моря, крепка сжимая ее теплую лапку в своей. Ему нравилось рассматривать ее черные, как смоль пёрышки, смотреть в её блестящие и полные счастья бусинки. Их маленькие сердечки бились в унисон и мечтали о вечном счастье. Вдвоем.
Время с ней пролетело для него незаметно, окружающий мир вокруг уже потихоньку стал менять свою окраску – с пёстрой и весёлой летней – на серую и унылую осеннюю; уже было не встретить снующих везде полосатых пчелок и бесцельно кружащих бабочек, на их смену прилетели белые и пушистые снежинки, устилающие своим ковром всё вокруг. Их любимое место в тихом заливчике – уже затянулось льдом, бродить по скользким холодным камням берега, под постоянным ледяным ветром – удовольствия уже не доставляло и большую часть времени они проводили в облюбовав шейся им расселине утёса, защитив себя от ветра и непогоды до следующей весны.
Последние лучи солнца еще пробивали свинцовые тучи и изредка могли радовать их своим увядающим теплом и двум маленьким плюшевым существам захотелось напоследок, перед долгой и холодной зимой, погулять под их теплыми живительными лучами. Они шли по ледяной пустыне взявшись своими лапками, как и всегда – вместе. Слева вдали виднелось очертание их родины - великого и древнего, бывшего когда-то зелёным и цветущим, а сейчас серого, покрытого белым снегом континента, а справа - еще незамерзший и бушующий океан. Лёд под их ногами был достаточно толстым и крепким, чтобы опасаться за свою безопасность. Он был прозрачным и чистым – как слеза, и присмотревшись, можно было видеть темные спинки блестящих рыбок, снующих под водой в огромных количествах. Катаясь по безбрежной глади льда за небольшим косячком рыбок, они сами не заметив того приблизились практически к самому краю замёрзшего льда, за которым всё еще плескались холодные ледяные волны…
Огромная волна, рожденная упавшей многотонной верхушкой айсберга, возникла из ниоткуда и прокатилась по свежескованному льду мгновенно и молниеносно, кроша его и перемешивая с бурлящим потоком, дух маленьких, ничего не понимавших пингвинят, швыряло из стороны в сторону внутри обезумевшей волны, роняя на их беззащитные тельца огромные ледяные глыбы. Последнее, что он запомнил – было то, как ее крылышко выскользнула из его крылышка и исчезла в вихре ледяного крошева. Он изо всех сил пахал своими сильными крылышками и отталкивался лапками от закручивавшегося под ногами льда но силы были не равны…
Он очнулся от пробиравшего его холода и боли. Из его крылышка сочилась кровь и образовало на ледяном поле маленькое пятнышко. Её рядом не было. Он начал крутить головой по сторонам, пытаясь разглядеть хоть какое-нибудь черное пятнышко, похожее на неё, но дул лишь пронизывающий ветер, перемешивавший потоки бесноватых снежинок. И он пошел низко склонив голову туда, где как он полагал была земля. Один. Земля ушла у него из под ног второй раз в жизни. Он брёл сам не зная куда, его сердечко бешено билось, а жизнь в тот момент для него остановилась, все их мечты были сметены появившейся из ниоткуда волной. Ему не хватало её тепла, её бусинок, её пёрышек, её… В его маленьких, как и он сам глазах – были маленькие, но полные горя слёзы… Под ногами был всё тот же прозрачный голубой лёд, как недавно. Итут он увидел её, ту - кому он навсегда отдал своё сердце, ту - чья улыбка грела его даже через лёд... Его лапки были не в состоянии держать его тело и он плавно опустился, застыв над ней. Влюбленные глаза уже не могли сдерживать слёзы, дыхание уже не превращало кружившие над его носом снежинки в водяные капельки, его маленькое, как и он сам счастье рухнуло в тот миг подобно отколовшемуся куску каменной скалы, его крохотное сердечко отсчитывало последние удары его короткой, но полной ощущений жизни… Слезинки катились из его глаз покрывая лёд. Он упал от бессилия и отчаяния, упал чтобы осуществить мечту, их мечту – быть вместе. Всегда вместе…
Завывающий ветер разносил снег по всем уголкам и закуткам еще бывшего недавно тёплого и кипящего жизнью места. Его ледяные порывы пронизывали всё живое, давая отдохнуть до следующего теплого сезона. Маленькая уютная расщелина, куда ветер был не в состоянии направить свою силу – была пуста и единственное, что еще напоминало о прежней жизни – маленький, насквозь промерзший посреди ледяного поля безжизненный комочек, чьи пёрышки всё еще трепал ветер…