takhir-uteshev
Новичок
- Регистрация
- 08.08.2007
- Сообщения
- 18 931
- Реакции
- 2
- Баллы
- 0
На каждой войне есть свои и чужие, герои и нелюди, силы добра и поганая нечисть со всех противоборствующих сторон. А кроме того, на любой войне есть люди, семьи и даже целые народы, которых просто засосало в общий круговорот насилия. Они не нападают и не обороняются, они воюют не за правду и не за идею — они просто стараются выжить. Если послушать современных латышских политиков, события шестидесятилетней давности были исполнены большого исторического смысла. Но в рассказах латышских ветеранов, с которыми встретился корреспондент «РР», нет ничего от этого пафоса. Есть только то человеческое, что сильнее любой войны
Грустный Швейк
— Однажды мое подразделение после тяжелого марш-броска вышло на большую солнечную поляну, — вспоминает латышский ветеран Вилнис Гринбергс. — В тот же момент с другого конца поляны появились русские — такие же вымотанные и смертельно уставшие. И вот мы смотрим в их изможденные лица, на их грязные руки, лежащие на прикладах. А они смотрят на нас. В полной тишине. И никто не хочет стрелять, все хотят, чтобы этот ужас просто кончился — растворился в воздухе. Это длилось несколько минут. Если бы у кого-нибудь сдали нервы и он нажал на курок, на этой поляне была бы гора трупов. Но вдруг в какой-то момент я понял, что смотрю в зеркало. Мы медленно стали отходить к кустам. И русские, как наше отражение, тоже стали пятиться. Потом мы развернулись и ушли. И русские тоже. И все остались живы.
Фронтовые истории Вилниса Гринбергса поражают своим сюрреализмом. Но чем дольше слушаешь, тем больше понимаешь, что никакого безумия в этом безумии нет. Просто человечность на войне всегда выглядит бредово и нелогично, потому что у войны другая логика и эта логика бесчеловечна.
Рассказы Вилниса уже легли в основу пьесы «Дедушка» молодого рижского актера и драматурга Виллиса Даудзиньша. Виллис решил поставить эту пьесу после того, как сам пытался найти следы своего пропавшего во время войны деда, который был красным партизаном. Во время этих поисков Виллис встретил трех персонажей, у каждого из которых была своя правда. Один пошел воевать против немцев и стал партизаном. Второй — наоборот, за немцев, потому что видел, как в 1940 году комиссары депортировали латышей в Сибирь. Но история третьего — Гринбергса — самая безумная. Он случайно оказался на стороне немцев, а потом еще более случайно воевал за СССР, дошел до Берлина и получил медаль «За победу над Германией».
— Что меня всегда удивляло — это отношение русских к своим солдатам, — вспоминает ветеран. — Когда я воевал за немцев в латышском легионе, на нас гнали дисбаты — это были толпы плохо вооруженных людей. Почти без просветов между людьми. Не попасть было невозможно, а не стрелять — нельзя, иначе эти люди убили бы тебя. Я стрелял, но мне было противно. Я понимал, что это не война, а просто какое-то истребление. Так не должно быть. Я не знаю точно, сколько я убил солдат Красной армии. Может быть, двести или триста. А потом стал ее солдатом сам.
В детстве Вилнис Гринбергс мечтал стать летчиком. При «первой оккупации», как сейчас в Латвии называют 1940 год, когда страна стала республикой СССР, его мечта начала сбываться: он вступил в отделение Осоавиахима. Еще немного, и он стал бы «сталинским соколом». Но тут началась война, и Гринбергс оказался на территории, занятой гитлеровцами.
— Мы с приятелем узнали, что открывается набор в латышский легион. И я добровольно пошел. С радостью. И приятель. И весь класс.
Как признает сам Вилнис, они просто, как все мальчишки, мечтали попасть на войну. Если повезет — летать на самолетах. Но в летчики латышей не брали — Гринбергса зачислили в противотанковый расчет. Как он сам про себя говорит, «работал с фаустпатроном».
Грустный Швейк
— Однажды мое подразделение после тяжелого марш-броска вышло на большую солнечную поляну, — вспоминает латышский ветеран Вилнис Гринбергс. — В тот же момент с другого конца поляны появились русские — такие же вымотанные и смертельно уставшие. И вот мы смотрим в их изможденные лица, на их грязные руки, лежащие на прикладах. А они смотрят на нас. В полной тишине. И никто не хочет стрелять, все хотят, чтобы этот ужас просто кончился — растворился в воздухе. Это длилось несколько минут. Если бы у кого-нибудь сдали нервы и он нажал на курок, на этой поляне была бы гора трупов. Но вдруг в какой-то момент я понял, что смотрю в зеркало. Мы медленно стали отходить к кустам. И русские, как наше отражение, тоже стали пятиться. Потом мы развернулись и ушли. И русские тоже. И все остались живы.
Фронтовые истории Вилниса Гринбергса поражают своим сюрреализмом. Но чем дольше слушаешь, тем больше понимаешь, что никакого безумия в этом безумии нет. Просто человечность на войне всегда выглядит бредово и нелогично, потому что у войны другая логика и эта логика бесчеловечна.
Рассказы Вилниса уже легли в основу пьесы «Дедушка» молодого рижского актера и драматурга Виллиса Даудзиньша. Виллис решил поставить эту пьесу после того, как сам пытался найти следы своего пропавшего во время войны деда, который был красным партизаном. Во время этих поисков Виллис встретил трех персонажей, у каждого из которых была своя правда. Один пошел воевать против немцев и стал партизаном. Второй — наоборот, за немцев, потому что видел, как в 1940 году комиссары депортировали латышей в Сибирь. Но история третьего — Гринбергса — самая безумная. Он случайно оказался на стороне немцев, а потом еще более случайно воевал за СССР, дошел до Берлина и получил медаль «За победу над Германией».
— Что меня всегда удивляло — это отношение русских к своим солдатам, — вспоминает ветеран. — Когда я воевал за немцев в латышском легионе, на нас гнали дисбаты — это были толпы плохо вооруженных людей. Почти без просветов между людьми. Не попасть было невозможно, а не стрелять — нельзя, иначе эти люди убили бы тебя. Я стрелял, но мне было противно. Я понимал, что это не война, а просто какое-то истребление. Так не должно быть. Я не знаю точно, сколько я убил солдат Красной армии. Может быть, двести или триста. А потом стал ее солдатом сам.
В детстве Вилнис Гринбергс мечтал стать летчиком. При «первой оккупации», как сейчас в Латвии называют 1940 год, когда страна стала республикой СССР, его мечта начала сбываться: он вступил в отделение Осоавиахима. Еще немного, и он стал бы «сталинским соколом». Но тут началась война, и Гринбергс оказался на территории, занятой гитлеровцами.
— Мы с приятелем узнали, что открывается набор в латышский легион. И я добровольно пошел. С радостью. И приятель. И весь класс.
Как признает сам Вилнис, они просто, как все мальчишки, мечтали попасть на войну. Если повезет — летать на самолетах. Но в летчики латышей не брали — Гринбергса зачислили в противотанковый расчет. Как он сам про себя говорит, «работал с фаустпатроном».