Qok
Новичок
- Регистрация
- 03.09.2004
- Сообщения
- 45 424
- Реакции
- 239
- Баллы
- 0
С тех пор, как информационное агентство «РосБизнесКонсалтинг» купил Михаил Дмитриевич Прохоров, я слежу за передачами телеканала РБК не только для понимания картины мирового и российского рынка (на сей счёт есть немало иных источников), но прежде всего для понимания картины сознания отечественных олигархов. Конечно, журналисты этого канала отражают пожелания владельца в меру своего собственного понимания, да и сам владелец далеко не всегда заинтересован в конкретном общественном мнении по конкретному поводу. Но с недавних пор его сестра Ирина — по совместительству глава весьма уважаемого издательского дома «Новое литературное обозрение» и главный редактор выпускаемого этим домом одноимённого журнала — завела на РБК собственную авторскую передачу «Система ценностей». В ней она вместе с дружным хором приглашённых ею единоверцев проповедует, чем плоха система ценностей, прижившаяся в нашей стране, и чем надлежит её заменить.
Один из выпусков цикла с продолжением «Доносительство как образ жизни» — привлёк моё внимание настолько, что я поместил о нём комментарий в своём Живом Журнале. Содержание: Ирина Дмитриевна с дуэтом гостей возмущена культом доносительства, утвердившимся в нашей стране с тех пор, как Пётр I Алексеевич Романов завёл пирамиду фискалов. Она призывает объявить донос одним из смертных грехов. Правда, по ходу передачи гости всё же упоминают массовое распространение доносов на Западе, но все трое дружно приходят к выводу, что там донос имеет совершенно другую природу и полезен обществу. Более того, отмечено даже, что далеко не везде в нашей стране доносы приветствуются, а основная масса граждан относится к ним резко отрицательно — и тем не менее, по мнению Прохоровой, именно доносительство во многом определяет нашу жизнь.
Комментаторы в моём ЖЖ разделились на две очевидные группы. Поборники западных ценностей (и живущие в нашей стране, и эмигрировавшие) дружно солидаризуются с Прохоровой, сторонники нашего собственного образа жизни столь же дружно отрицают общепринятость доносов у нас и подчёркивают их отрицательное влияние на западное общество.
На мой взгляд, система доносительства в России никогда не была столь активной и всеобъемлющей, как к западу от наших границ. Даже в эпоху расцвета «государева слова и дела» сама эта формула воспринималась как указание на чрезвычайные обстоятельства, но никак не как норма. Да и петровские фискалы были частью его западнических реформ — попытки одним рывком навязать стране внешние формы поведения, принятые в более успешных на тот момент странах, в надежде на то, что содержание последует за формой (в наши дни по тому же пути двинулись Михаил Сергеевич Горбачёв, Борис Николаевич Ельцин с пристяжными Егором Тимуровичем Гайдаром и Анатолием Борисовичем Чубайсом, Дмитрий Анатольевич Медведев — с результатами не менее разрушительными, чем у Петра Алексеевича Романова, ухитрившегося за три десятилетия правления сократить население страны — даже с учётом вновь завоёванных или купленных, как Латвия с Эстонией, земель — на треть).
Своеобразное свидетельство массового отрицательного отношения к доносам — обычай «доносчику — первый кнут». Только если доносчик под пыткой продолжал настаивать на своём утверждении, тогдашние следователи брались за обвиняемого.
Роль следователей очень важна и в целом, и применительно к доносам. В частности, при обсуждении моего замечания один из участников прокомментировал: «Я что-то не пойму, а чем плохи доносы, в том числе и анонимные? Донос это уведомление правоохранительных органов о преступлении. По фактам, изложенным в доносе проводится проверка, и если факты имеют место, то какая разница какие цели преследует доносящий и подписал он бумажку или нет? Какая разница: доносят о политическом, административном или уголовном преступлении? Нарушал тот, на кого донесли, закон, значит преступник — какие могут быть претензии к доносчику? Анонимность источника должна волновать только правоохранителей. Т. к. если донос не подписан и факты преступления не подтвердились, то нельзя привлечь доносчика за лжесвидетельство. Но это именно проблема правоохранителей. При этом анонимность позволяет источнику не бояться преследований со стороны объекта доноса. В старой статье Форбс, кстати, про это написано: «Чему Медведев мог бы научиться у Брежнева»».
Ответить на этот вопрос несложно. Пропускная способность следственных органов ограничена. Если поток доносов достаточно велик, на их расследование не остаётся достаточного времени. Далеко не все сотрудники управления государственной безопасности народного комиссариата внутренних дел были сознательными преступниками: просто с конца июня 1937-го до середины ноября 1938-го несколько сомнительных решений коллегии наркомата и пленумов центрального комитета коммунистической партии, наложившись друг на друга, вызвали такой вал доносов, что добросовестные работники просто не успевали в них разобраться, и наилучшую отчётность давали недобросовестные, сводившие следствие к выбиванию показаний, подтверждающих донос. Не зря Лаврентий Павлович Берия, возглавив наркомат 1938.11.17, одним из первых распоряжений запретил расследование анонимок: это стало важным тормозом мясорубки Большого Террора. Судя по проведенному тем же Берия пересмотру обвинительных приговоров по статье «измена родине», вынесенных при его предшественнике Николае Ивановиче Ежове, примерно четверть этих приговоров была вовсе никак не обоснована, а ещё примерно четверть считала политическим умыслом банальную уголовщину.
Один из выпусков цикла с продолжением «Доносительство как образ жизни» — привлёк моё внимание настолько, что я поместил о нём комментарий в своём Живом Журнале. Содержание: Ирина Дмитриевна с дуэтом гостей возмущена культом доносительства, утвердившимся в нашей стране с тех пор, как Пётр I Алексеевич Романов завёл пирамиду фискалов. Она призывает объявить донос одним из смертных грехов. Правда, по ходу передачи гости всё же упоминают массовое распространение доносов на Западе, но все трое дружно приходят к выводу, что там донос имеет совершенно другую природу и полезен обществу. Более того, отмечено даже, что далеко не везде в нашей стране доносы приветствуются, а основная масса граждан относится к ним резко отрицательно — и тем не менее, по мнению Прохоровой, именно доносительство во многом определяет нашу жизнь.
Комментаторы в моём ЖЖ разделились на две очевидные группы. Поборники западных ценностей (и живущие в нашей стране, и эмигрировавшие) дружно солидаризуются с Прохоровой, сторонники нашего собственного образа жизни столь же дружно отрицают общепринятость доносов у нас и подчёркивают их отрицательное влияние на западное общество.
На мой взгляд, система доносительства в России никогда не была столь активной и всеобъемлющей, как к западу от наших границ. Даже в эпоху расцвета «государева слова и дела» сама эта формула воспринималась как указание на чрезвычайные обстоятельства, но никак не как норма. Да и петровские фискалы были частью его западнических реформ — попытки одним рывком навязать стране внешние формы поведения, принятые в более успешных на тот момент странах, в надежде на то, что содержание последует за формой (в наши дни по тому же пути двинулись Михаил Сергеевич Горбачёв, Борис Николаевич Ельцин с пристяжными Егором Тимуровичем Гайдаром и Анатолием Борисовичем Чубайсом, Дмитрий Анатольевич Медведев — с результатами не менее разрушительными, чем у Петра Алексеевича Романова, ухитрившегося за три десятилетия правления сократить население страны — даже с учётом вновь завоёванных или купленных, как Латвия с Эстонией, земель — на треть).
Своеобразное свидетельство массового отрицательного отношения к доносам — обычай «доносчику — первый кнут». Только если доносчик под пыткой продолжал настаивать на своём утверждении, тогдашние следователи брались за обвиняемого.
Роль следователей очень важна и в целом, и применительно к доносам. В частности, при обсуждении моего замечания один из участников прокомментировал: «Я что-то не пойму, а чем плохи доносы, в том числе и анонимные? Донос это уведомление правоохранительных органов о преступлении. По фактам, изложенным в доносе проводится проверка, и если факты имеют место, то какая разница какие цели преследует доносящий и подписал он бумажку или нет? Какая разница: доносят о политическом, административном или уголовном преступлении? Нарушал тот, на кого донесли, закон, значит преступник — какие могут быть претензии к доносчику? Анонимность источника должна волновать только правоохранителей. Т. к. если донос не подписан и факты преступления не подтвердились, то нельзя привлечь доносчика за лжесвидетельство. Но это именно проблема правоохранителей. При этом анонимность позволяет источнику не бояться преследований со стороны объекта доноса. В старой статье Форбс, кстати, про это написано: «Чему Медведев мог бы научиться у Брежнева»».
Ответить на этот вопрос несложно. Пропускная способность следственных органов ограничена. Если поток доносов достаточно велик, на их расследование не остаётся достаточного времени. Далеко не все сотрудники управления государственной безопасности народного комиссариата внутренних дел были сознательными преступниками: просто с конца июня 1937-го до середины ноября 1938-го несколько сомнительных решений коллегии наркомата и пленумов центрального комитета коммунистической партии, наложившись друг на друга, вызвали такой вал доносов, что добросовестные работники просто не успевали в них разобраться, и наилучшую отчётность давали недобросовестные, сводившие следствие к выбиванию показаний, подтверждающих донос. Не зря Лаврентий Павлович Берия, возглавив наркомат 1938.11.17, одним из первых распоряжений запретил расследование анонимок: это стало важным тормозом мясорубки Большого Террора. Судя по проведенному тем же Берия пересмотру обвинительных приговоров по статье «измена родине», вынесенных при его предшественнике Николае Ивановиче Ежове, примерно четверть этих приговоров была вовсе никак не обоснована, а ещё примерно четверть считала политическим умыслом банальную уголовщину.